– Здорово. Так, значит, дядя хочет, чтобы ты помогла ему на войне?
– Дядя пока ничего не говорил.
– Послушай, – Эрик оглядывается и берёт её за руку, – не соглашайся. Война – это очень опасно. Особенно для того, кто пришёл с той стороны книжного переплёта, то есть для таких невинных и ничего не знающих, как ты. Ты можешь погибнуть. Мои родители и старшие братья так погибли, хотя они были отсюда, из воображённого мира. Их засосали чернила…
Эрик готов рассказывать и рассказывать, сыпать холодящими душу подробностями, запугивая бедняжку Эллу, но его резко обрывает незаметно подкравшийся краснощёкий лучник.
– Эй, вы двое! Командир ожидает. Мне приказано вас проводить.
В шатре сидит дядя Марк, по-турецки скрестив ноги. И на фоне гиганта всё кажется игрушечным: и дымящийся железный чайник, и мечи, и стул. От богатыря за версту разит недовольством.
– Вы двое сильно меня разочаровали. Особенно ты, Элла, ― сверкает глазами. ― Я ожидал, что ты окажешься послушной девочкой. Скажи, к чему ты полезла на Пепелище? Думаешь, что войны – это забавно?
Элла виновато опускает взгляд. Она вовсе не желала поразить дядю своей хулиганистой натурой. Если бы только ей кто-нибудь объяснил, о каких войнах идёт речь и какие опасности поджидают на страницах книг! Она бы, конечно, вела себя как примерная девочка, послушно бы сидела в комнате летающих предметов и глазела на несуществующее озеро.
Дядя Марк отбрасывает одну из подушек, и под ней оказывается небольшой квадратный томик в тёмно-красном кожаном переплёте, чуть порванным по уголкам. И позолота с заглавия – «Книга переходов» – местами стёрлась.
– Открой двадцать вторую страницу и прочти, Элла.
Девочка, осторожно взяв книгу (как хорошо, что ты не кусается!), послушно исполняет просьбу-приказ.
«Раньше гостиная на первом этаже была зеркальным залом, где упражнялись в колдовстве. Но в середине двадцатого века во время войны взрыв бомбы безнадёжно уничтожил все зеркала, и при реставрации решено было переоборудовать залу волшебства в гостиную, которая по праздникам служит и столовой.
Главным украшением комнаты является старинный камин со встроенными в него часами и мраморной книжной полкой…»
Уютно трещит огонь. Урчит огромный серый кот, очарованный звуками маятника, жмурится от удовольствия. А Элла? А Элла стоит посреди гостиной и сжимает в руках «Пепелище». Дядя, Эрик и неизвестная война остались в чернильных болотах книги.
Утром Элла просыпается чуть свет. Над полем ржи ещё витает призрачная дымка, скрывающая его ночью, доносится приглушённый плеск русалок, мелькают призрачные тени красавиц-утопленниц. В тыквах истлели свечки, и домовой-невидимка меняет их на новые, блуждает по огороду болотным огоньком. А тёмно-голубой лес вдалеке едва проступает сквозь туман.
Путешественница бесшумно набрасывает халат, надевает мягкие тапочки и крадётся в покои Дантессы. Девушка не спит. Как и в прошлый раз, чародействует. Глаза закрыты, локти согнуты, ладони раскрыты как чаши весов. Вокруг парят три фарфоровых чашки с пастушками. На коленях – книга в розовом переплете с густо исписанными страницами.
Элла садится рядом на пол и заглядывает в пособие юной ведьмы, но неуклюже задевает Дантессу, и чашки падают, брызжа осколками.
– Ой, извини.
– Ничего, у меня бы всё равно ничего не вышло, – вздыхает Дантесса. – Уже второй месяц пытаюсь. Это бесполезно.
