– У нас говорить: «Когда муж любить жена, свекровь терять своя лучшая служанка».
– Печальная пословица! Разве сердце не жаждет любви?
– Да, господин де Зут сказать верно: любовь жить в сердце. Любовь как сакэ: ночью радость, но холодным утром – живот болеть и голова. Мужчина должен любить наложница, чтобы когда любовь умирать, он говорить «до свидания», и никто не в обиде. Женитьба – дело другое. Тут не сердце, а головой думать. Чины… Имущество… Род… В Голландии не так?
Якоб вспоминает отца Анны.
– Увы, точно так же.
Падучая звезда вспыхивает и сразу гаснет. Ее жизнь длится одно мгновение.
– Господин Огава, я вас не отвлекаю от встречи с предками?
– Отец сегодня проводит церемонию у нас дома.
В Сосновом уголке громко мычит корова, напуганная фейерверком.
– Сказать откровенно, – произносит Огава, – мои предки по крови не здесь. Я родиться на Сикоку, в княжестве Тоса. Сикоку есть большой остров, там… – Огава показывает на восток. – Отец – низкого ранга вассал даймё Яманоути. Господин даймё дать мне обучение и отправить в Нагасаки, для изучать голландский в доме Огава Мимасаку, строить мостик между Тоса и Дэдзима. Потом старый господин Яманоути умирать. Сын не иметь интерес в голландский учение. И вот я, как у вас говорят, – «на мели»? Потом, десять лет назад, у Огава Мимасаку два сына умирать от холера. Тогда в городе много-много смерть. Потому Огава Мимасаку меня усыновить, чтобы передать фамилию…
– А как же ваши родные отец с матерью – там, на Сикоку?
– Пословица говорить: «Усыновлен – возврат нету». Поэтому я не возвратиться.
– А вы… – Якоб вспоминает свое горе после потери родителей. – Не скучаете по ним?
– Я получить новое имя, новая жизнь, новый отец и мать, новые предки.
«Кажется, японцы обожают упиваться собственными несчастьями, которые сами же себе и причиняют?» – думает Якоб.
– Занятия голландским, – говорит Огава, – большое… утешение. Это правильное слово?
– Да, и вы так бегло разговариваете. – Похвала де Зута непритворна. – Сразу видно, что вы усердно работаете над своими знаниями.
– Изучать язык трудно. Купцы, чиновники, стража не понимать. Они думать: «Я делать моя работа; почему ленивый глупый переводчик не может так?»
– Я, когда только учился, – Якоб вытягивает затекшие ноги, – работал в компании, торгующей лесом. В разных портовых городах – не только в Роттердаме, но и в Лондоне, Париже, Копенгагене и Гётеборге. Я знаю, как сложно освоить незнакомый язык. Только, в отличие от вас, мне в помощь были словари и целое сонмище учителей-французов.
– Ах… – Вздох Огавы исполнен тоски. – Столько разных городов, и вы везде можете побывать…
– В Европе – да, а здесь – ни на шаг за Сухопутные ворота.
– Но господин де Зут может выйти через Морские ворота и вдаль, за океан. А я… Все японцы… – Огава прислушивается, как заговорщически перешептываются Хандзабуро с приятелем. – Пожизненно в тюрьме. Кто задумал уехать – казнь. Кто уехать и вернуться из чужие страны – казнь. Моя самая дорогая мечта – один год в Батавии. Говорить по-голландски… Есть по-голландски, пить, спать по-голландски. Всего один год…
Такие мысли Якобу внове.
– Вы помните, как впервые посетили Дэдзиму?
– Очень хорошо помнить! Раньше еще, как Огава Мимасаку меня усыновить. Однажды учитель сообщить: «Сегодня мы побывать на Дэдзима». Я… – Огава хватается за сердце и изображает на лице священный восторг. – Мы перейти через Голландский мост, и учитель сказать: «Это самый длинный мост на свете, потому что это есть мост между двух миров». Мы пройти в Сухопутные ворота, и я увидеть настоящий великан из сказка! Нос большой, как картошка! На одежде нет завязок, только пуговицы, пуговицы, а волос желтый, как солома! И пахнуть плохо. Еще чудо: я первый раз увидеть
