Юноша насмешливо фыркнул:
– Тебе-то? Слыхал, образованные могут счетоводами быть или письма составлять, но ты же не видишь ничего и писать не сможешь. Будешь, что ли, вместе со мной мешки риса таскать? Значит, так: три лепешки с ослятиной и ни одной меньше! Сбить цену не выйдет, про это можешь в округе поспрашивать. Может, у меня, Старшего Чэня, и нет ничего за душой, но когда дело доходит до драки, мне сам бес не брат, и все меня боятся! Видал, что со старичьем сталось? Если завтра не принесешь три лепешки, я тебя тут же наружу выставлю! Будешь на улице ветер жрать!
Шэнь Цяо отличался легким нравом, поэтому, выслушав угрозы Чэнь Гуна, ничуть не рассердился, а с улыбкой согласился на все его условия.
От заброшенного храма действительно остались одни стены и ни одного целого окна, к тому же из всех углов нещадно дуло. По счастью, там еще сохранилось несколько алтарей и множество колонн, и они худо-бедно могли защитить от ледяных сквозняков. К тому же Чэнь Гун заранее натаскал себе соломы, которая служила ему вместо одеяла, и хвороста, чтобы разжечь небольшой костер. Своими удобствами Чэнь Гун и не подумал бы ни с кем делиться, но, раз Шэнь Цяо согласился «платить мзду» и уже отдал одну лепешку, юноша неохотно выделил ему копну сена и охапку хвороста.
Готовясь ко сну, Чэнь Гун углядел, как Шэнь Цяо достает из своего узелка поношенный халат из плотной материи и укрывается им вместо одеяла. Стало быть, этот слепец все-таки подготовился к долгой дороге. Прикинув что-то, Чэнь Гун не удержался и хмыкнул. Сперва он подумывал отобрать одежду у Шэнь Цяо, но, поразмыслив немного, решил подождать до завтра. Если пришлый не принесет «мзду», его можно будет припереть к стенке – с этим всегда успеется.
Ну а пока Чэнь Гун мог довольствоваться лишь теми лохмотьями, что оставили нищие старики. После того как он прогнал их, оба не вернулись – наверняка нашли себе новый приют. Однако присвоить их пожитки не вышло: став ворошить чужое трепье, Чэнь Гун тут же почуял отвратительный кислый запах, отчего скривился и отшвырнул оставленное куда подальше. Вернувшись к себе на лежанку, он подсел поближе к костру, надеясь так согреться.
Мечтая о том, как обдерет Шэнь Цяо до нитки, если тот обманет его и не принесет лепешки, Чэнь Гун сам не заметил, как уснул.
На следующий день, как и всегда, Чэнь Гун проснулся рано и стал собираться в рисовую лавку. Но, поглядев на место, где спал Шэнь Цяо, юноша обнаружил, что того и след простыл – осталась лишь примятая солома да кучка золы от костра. Впрочем, Чэнь Гуну было все равно, что с тем сталось, тем более он ни капли не верил, что Шэнь Цяо сможет принести три лепешки с ослятиной. Если у тебя в карманах звонкая монета водится, зачем лепешки брать и отдавать? И для чего тогда селиться в разрушенном храме, которым даже призраки брезгуют? А раз этот Шэнь Цяо тщедушен, куда ему те же мешки таскать? Вдобавок не видит ничего… Так как же он найдет работу в городе?
Решив про себя, что с этим калекой все ясно, Чэнь Гун ушел трудиться в лавку. Вернулся он уже в сумерках и, подходя к храму, зло подумал: «Пусть только посмеет явиться с пустыми руками! Я его так поколочу, что родная мать не узнает!»
Не успел он толком переступить порог храма, как его встретил хорошо знакомый чудесный аромат.
Услышав шаги, Шэнь Цяо обернулся, вскинул голову и улыбнулся Чэнь Гуну.
