Тысячи осеней. Том 1 - страница 37

В делах управления Шэнь Буи не щадил живота своего. Вдобавок он умело подхалимничал перед сановниками и знатью империи Ци, а потому высокопоставленные царедворцы не раз хорошо отзывались о нем при императоре. Вот так, легкими шагами, он и поднялся, как говорится, к синим облакам: из жалкого начальника уездной стражи сделался губернатором.

Добравшись до округа Хуайчжоу, Шэнь Цяо и Чэнь Гун решили не входить в его крупнейший город, а остановиться в буддийском Заоблачном монастыре, расположенном неподалеку. Оба понимали, что за комнату на постоялом дворе придется раскошелиться, а так, переночевав с монахами, они без трат зайдут в город, пополнят припасы и уже к вечеру продолжат свой путь к горе Сюаньду.

Надо сказать, буддийский Заоблачный монастырь пускай и назывался монастырем, но на деле был едва ли больше того заброшенного храма, где Шэнь Цяо и Чэнь Гун нашли свой приют. Проживали там трое, и оттого флигель разделили на три комнаты: одна для самого настоятеля, другая – для двух молодых призренных монахов и третья для посетителей. В последней стояли широкие деревянные нары на несколько человек.

Привыкший к лишениям Чэнь Гун тут же счел условия хорошими, тем более совсем недавно он спал в заброшенном храме, где у него не было даже одеяла, не то что постели. Что до Шэнь Цяо, то он отличался легким нравом и уступчивостью, к тому же привык довольствоваться тем, что имеет, так что против скудных удобств монастыря он и не подумал возражать.

Однако, заглянув во флигель, оба тотчас обнаружили еще несколько путников, пришедших в монастырь раньше них. Все четверо были молодыми мужчинами, и поклажа их состояла из двух огромных сундуков.

Чэнь Гун всегда относился к незнакомцам враждебно и располагать к себе других не умел. Вот и в этот раз он встретил вынужденных соседей настороженно: не поздоровался с ними и никакого разговора не завел. Что до Шэнь Цяо, то он бы и рад учтиво обратиться к таким же путникам, как они сами, но, к несчастью, плохо видел в сумерках и черт этих людей не разбирал. Его извиняло еще и то, что все четверо как будто не желали привечать их и вступать в какие-либо беседы. Оглядев Чэнь Гуна и Шэнь Цяо с головы до ног, четверка про себя отметила, что оба одеты бедно, да и походка у них не то чтобы верная, стало быть, боевыми искусствами они не владеют. Заметив это, люди Союза тут же решили, что их соседи не стоят никакого внимания.

Немного погодя в комнату для гостей вошли молодые монахи с матрасами и одеялами и тоже улеглись на нары. Те, стоит сказать, были не так уж широки, однако шестеро на них еще худо-бедно помещались. Но когда прибавилось еще двое монахов, стало совсем невмоготу. Не выдержав давки, Чэнь Гун возмущенно пробормотал:

– И шестеро уже много, а тут еще двое!

Один из молодых монахов услышал его и шепнул в ответ:

– Уважаемый благодетель, среди прочих гостей есть молодая женщина. Неуместно ей будет почивать среди мужчин, вот мы и оставили ей комнату, а сами пришли сюда, ибо помогая другим, помогаешь себе.

Поспорить с этими соображениями было нельзя, ведь женщины действительно спят отдельно от мужчин. Но Чэнь Гун все равно остался недоволен и уж было собрался что-то сказать, но тут заметил мечи у четырех мужчин, сопровождающих гостью, и мигом прикусил язык. Заодно он углядел кое-что и от этого пришел в радостное возбуждение.

После гостей монастыря пригласили на ужин. По пути в трапезную Чэнь Гун потянул Шэнь Цяо за руку, чтобы шепнуть: