Тысячи осеней. Том 1 - страница 46

Последнее незнакомка спросила насмешливым тоном, явно подшучивая, но никто не улыбнулся ее предложению.

Юнь Фуи совсем пала духом: с Мужун Цинем она бы еще как-нибудь справилась, но теперь в игру вступила коварная школа Обоюдной Радости, чем разом прибавила трудностей. К тому же, если верить незнакомке, в монастыре скрываются другие прославленные мастера, и они явно решили выждать подходящего случая, чтобы проявить себя.

Но едва Юнь Фуи все это поняла, как к ней обратился Мужун Цинь. Он заговорил с ней веско и убедительно:

– Заместительница Юнь, теперь ты и сама видишь, сколь много серьезных врагов собралось в Заоблачном монастыре. Одной тебе с нами не справиться. Но если отдашь мне цзюань «Сочинения о Киноварном Ян», от имени императорского двора я пощажу тебя. Обещаю, что под моим покровительством вы спокойно покинете нашу страну.

Услышав его слова, притворщица под личиной монаха (она взяла облик того, что был с простодушным лицом) вышла из-за колонны. Хихикая, девица справедливо заметила:

– Пусть глава Мужун и служит при дворе, но, боюсь, наша школа Обоюдной Радости весьма влиятельна в империи Ци, и у нас куда больше оснований обещать сохранность заместительнице Юнь и ее людям.

Едва договорив, «монашек» исчез, будто испарился. Следом вскрикнул Мужун Сюнь, державший Шэнь Цяо. Не выдержав боли, он невольно отпустил пленника и отступил на несколько шагов. «Монашек» двигался так проворно, что его атаки невозможно было уловить глазом. Однако Мужун Цинь все же предугадал его намерения, молниеносно заслонил собой Мужун Сюня и вскинул руки. Из его рукавов вырвались сверкающие искры – то вылетели тончайшие сияющие лезвия, известные как «крылья цикады». Следом и сам Мужун Цинь бросился к «монашку».

Пока они сражались, озаренные лунным сиянием, Чэнь Гун как завороженный глядел на них. Две фигуры так и порхали, рукава и одежды их развевались; ночной мрак то и дело разрезали яркие лучи – то был полет светящихся «крыльев цикады», наполненных истинной ци. Стремительность этой смертельной схватки напомнила Чэнь Гуну мимолетное цветение персика, и он вдруг понял, как нелепо было его возмущение, когда Союз Вездесущих отказался брать такого простеца, как он, к себе. Все представления Чэнь Гуна о вольнице-цзянху оказались детскими сказками, бесконечно далекими от действительности.

Подумав так, он не удержался и взглянул на Шэнь Цяо: тот спокойно стоял себе на прежнем месте, скрывшись наполовину в тени, и попрежнему сжимал бамбуковую трость. Далеко не всякий заметил бы его в этом убежище.

На первый взгляд Шэнь Цяо казался тем же простецом, но отчего-то другие чувствовали, что в нем кроется немало загадок и сколько ни пытайся их отгадать, все усилия будут тщетны.

Пока Мужун Цинь и «монашек» обменивались ударами, Юнь Фуи огляделась по сторонам и тут же решила, как следует поступить дальше. Она бросилась прочь, и ее поступь была куда стремительнее походки простого человека: на каждый шаг Юнь Фуи приходилось десять обычных, и чудилось, что под ногами просветленной распускаются цветы и касаются ее одежд, но на ткани не остается и следа. В иной раз Юнь Фуи за один миг пересекла бы значительное расстояние, но тут ей удалось сделать лишь шаг – что-то ударило ей в спину. Урон был так велик, что беглянке показалось, будто сама гора Тайшань обрушилась ей на голову.

То были Мужун Цинь и «монашек». Не прерывая сражения и не сговариваясь, они в два счета догнали Юнь Фуи и разом напали на нее!