Тысячи осеней. Том 1 - страница 91

– Так и знал, что ты отвергнешь мои замыслы. А иначе зачем мне было идти на отчаянный шаг?

– Быть может, предыдущие настоятели-чжанцзяо и ошиблись, решив сохранять недеяние и держаться вдали от мира, однако они были правы в том, что никогда не помогали тюркам. Еще не поздно повернуть назад, одумайся!

– Я уже принял решение и от своих замыслов не откажусь, – сердито возразил Юй Ай. – Как и ты, я вырос на горе Сюаньду и всем сердцем желаю нашей школе процветания. Как видишь, мои намерения ничуть не хуже твоих, так к чему строить из себя совершенномудрого? Разве во всей Поднебесной только ты один прав, а остальные ничего не смыслят? Почему бы тебе не поспрашивать других на горе Сюаньду? Все эти годы наши соученики молчали, но разве в глубине души они не ропщут? Послушай, что я решил. На совете Нефритовой террасы я во всеуслышание объявлю, что школа Сюаньду снова набирает учеников. С притоком свежей крови слава нашего монастыря будет только множиться, и тогда секта Тяньтай и академия Великой Реки никогда не превзойдут нас!

Шэнь Цяо ничего не ответил ему. Договорив, Юй Ай тоже умолк. Вспышка гнева прошла, как не бывало, и лишь часто вздымающаяся грудь выдавала, что он до сих пор сердит.

Двое бывших соучеников стояли на ночном ветру друг против друга и не желали продолжать этот разговор, но и разойтись они тоже не могли.

Юй Ая взяла досада, от утраты болело сердце: он видел, что все кончено, близкими друзьями и соратниками им больше не быть. Доверять друг другу, как в старые добрые времена, уже невозможно.

Шэнь Цяо прервал молчание первым:

– Вижу, ты тверд в своих замыслах, стало быть, говорить больше не о чем, – сказав так, он хотел было развернуться и уйти.

– Куда же ты? – окликнул его Юй Ай.

– В поединке с Кунье я потерпел поражение и тем самым опозорил нашу обитель, – спокойно ответствовал Шэнь Цяо. – Я не смею да и не считаю себя достойным возвращаться на пост настоятеля-чжанцзяо, не говоря уж о том, в каком свете тогда предстанет наша школа в глазах чужаков. Что до отравления… доказательств у меня нет. Даже если посмею обвинить тебя, боюсь, мне никто не поверит. Скорее другие решат, что я просто наговариваю на тебя, не желая мириться с разгромным поражением. Ты уже все продумал, так какое тебе дело, куда я пойду? Куда бы я ни направил свои стопы, что бы ни сделал, а твоим великим замыслам не помешаю.

– Но ты ведь получил тяжкие раны, – ласково напомнил Юй Ай. – Не уходи от нас, лучше останься и подлечись.

Но Шэнь Цяо упрямо покачал головой, отвергая его предложение. Он снова развернулся, дабы удалиться, но тут позади раздался голос Юй Ая:

– Я не позволю тебе уйти, – сказал он властно и холодно.

– А если я того желаю? – ответствовал ему в тон Шэнь Цяо.

Юй Ай предпочел не отвечать, а снова прибегнуть к уговорам:

– Ты вырос на горе Сюаньду, с самого детства знаешь всех ее обитателей. Как ты можешь вот так бросить нас и уйти? – принялся убеждать он, взывая к дружеским чувствам и здравому смыслу.

Но Шэнь Цяо был непреклонен:

– Сговора с тюрками я не потерплю и никогда не соглашусь на твои замыслы.

Услышав, что шисюн не передумает, Юй Ай сменил ласку на угрозы и принялся чеканить каждое слово:

– Отчего ты думаешь, что твое согласие требуется? Четверо из семи старейшин горы Сюаньду уже одобрили мои намерения, трое других давно ушли в затвор, и житейские заботы их ничуть не волнуют. Что до наших соучеников, то все они негласно меня поддерживают. Старший шисюн человек кроткий, даже мухи не обидит, и говорить с ним об общем деле бесполезно – все равно ничего не добьешься. Остальные четверо братьев и младшая шимэй, быть может, обрадуются твоему возвращению, однако тебя вряд ли послушают. Все мы знаем, что нашей школе нужны перемены. Я не хочу остаток жизни наблюдать, как наша великая обитель приходит в упадок… никто из нас не хочет! Как думаешь, какими силами я сумел уладить насущные дела и заступить на пост настоятеля-чжанцзяо? Без молчаливого согласия и поддержки соучеников у меня бы ничего не вышло. Пойми же, шисюн, твой образ мысли, как и воззрения нашего учителя, а с ними и убеждения предыдущих настоятелей уже неприменимы в этом мире! Как горе Сюаньду остаться в стороне и печься лишь о своем учении, когда в Поднебесной свирепствует смута!