Тюрьма, зачем сгубила ты меня? - страница 18



– Ну, так...

– Если «ну, так», то лучше не садись. Иван Сидорович у нас в этом плане – хищник, – смотрящий показал на горбоносого мужичка с челюстью пираньи. – Любого в «шеш-беш» порвет. Я сам знаток по этой части, но пару тысяч ему отдал. У нас тут только под интерес играют, такой закон...

– Я понимаю... Сам на деньги играл.

– Где, с кем?

– В бильярд. С друзьями иногда собираемся.

– Но у вас там, наверное, четко – деньги на кон и никаких гвоздей, – вспомнив запах свободы, растроганно улыбнулся Федор.

– Да, конечно...

– А у нас тут развести могут. Предложат на просто так сыграть, а «просто так» – это место, на котором ты сейчас сидишь. Должен понимать, что может быть, если проиграешь.

– Понимаю.

– У нас в хате такого беспредела нет. Да и Зося на этап ушел... Зося у нас по картам был спец. Пять тузов в одной колоде, ну ты понимаешь...

– Шулер?

– Не могу сказать, – нахмурился Федор. – За руку не ловил. Если бы поймал – убил, а так – никаких претензий. И слова плохого сказать не могу. Потому что жизнь у нас такая – за слово спросить могут, не сейчас, так когда-нибудь. Так что за базаром следи. И вообще гляди в оба... А с Иваном Сидоровичем за доску не садись... Кстати, на воле у тебя кто остался?

– Жена.

– Кабанчика заслать не обещала?

– Посылку?

– Ну вот, уже и осваиваешься, – поощрительно улыбнулся Федор. – Да, про посылку разговор.

– Будет посылка.

– Добре. Часть на общак положено, остальное себе. Но опять же, хата у нас небольшая, столуемся всем гуртом. Ну не все, но в общем...

Смотрящий указал на двух кавказцев, парня и пожилого мужчину.

– Ильхаз и Тагаз. Мужики они смирные, ведут себя, в общем, правильно, но за стол садятся после нас. Ты с ними лучше не связывайся, а то можешь не проснуться...

– Чего?

– Ильхаз, молодой, человека зарезал. Случайного прохожего. Тот его спьяну по матушке послал, а этот за нож... Тагаз вообще в авторитете, ну, среди своих. За что повязали, не скажу. Не дело о таких вещах говорить. Но я бы на твоем месте держался от них подальше...

– А этот... – Федор перевел взгляд на неряшливого толстячка в роговых очках, одна дужка была заменена резинкой из трусов. – Чума его кличут. Черт по жизни. С ним за стол никто не садится. Он хоть и не петух, но руки ему лучше не подавай, а то мало ли...

Чума занимал самую крайнюю возле сортира шконку. Постное выражение лица, безучастный взгляд. Как будто не было у него никакого интереса в этой жизни.

– Да, и еще. Если кто-то за столом – на дальний ходить нельзя, – сказал смотрящий, кивнув в сторону сортира. – Сходил на точку – убрал за собой и, главное, помыл руки. Нельзя с загаженными руками ходить, косяк это – и для тебя, и для того, к кому прикоснешься...

Федор долго рассказывал о порядках в камере. Говорил спокойно и обстоятельно. Карцев внимал каждому его слову. Нравился ему этот человек, и неспроста у него возникла уверенность, что с таким смотрящим он не пропадет.

Глава 6

Несмотря на свою молодость, начальник оперчасти казался тертым калачом. Взгляд строгий, но не суровый. В глазах мудрость много повидавшего на своем веку человека. Скупая улыбка на губах подкупала своей суровой искренностью.

Майор Сизов бегло пролистал страницы личного дела, участливо посмотрел на Карцева.

– Как же так, Георгий Степанович, такой положительный с виду мужчина, и вдруг – убийство.

– Я не убивал.

Карцев продолжал отрицать свою вину, хотя и понимал, что ему никто не поверит.