– Ах ты, бедняжка! – сказала она, узнав о моих частых поездках в Вестерхэмскую больницу, пытаясь тоном выразить свое сомнение, что кто-то может от чего-то вылечиться в таких условиях. – Если бы ты могла себе позволить частную клинику!
Ну а я не могу. Даже для кота.
– Я насчет кота, – сказала я Полу, не желая ходить вокруг да около. – Он болен.
– Это серьезно?
Глупо, смехотворно, но глаза мои наполнились слезами. Вечно одна и та же история, когда я разговариваю с Полом о таких вещах. Когда Люси сломала запястье, упав с лестницы в ночном клубе. Когда Викторию срочно увезли в больницу с аппендицитом. Когда в ванной прорвало трубу и в гостиной обвалился потолок. Со мной все было в порядке, я держалась, я не разваливалась на кусочки до тех пор, пока я не слышала его голос. Густой, сильный, всегда обнадеживающий, он в таких ситуациях звучал так, будто мы ему до сих пор небезразличны. Как же мне хотелось толкнуть его в грудь и заорать: «Если мы тебе небезразличны, почему ты ушел?! Почему, почему, почему ты не возвращаешься?!»
Но, разумеется, он беспокоился не обо мне. О сломанном запястье Люси, об операции Виктории, о потолке в гостиной, о заболевшем коте. Ко мне все это не имело никакого отношения.
– Как будто довольно серьезно, – проговорила я, проглотив слезы. – Что-то с почками. Ветеринар положил его под капельницу…
– Бедняга Кексик. Несчастный малыш. Девочки, наверное, расстроились.
И я тоже! Я тоже чертовски расстроилась! Утешь меня! Позаботься обо мне! Вернись ко мне!
– Да. Он, конечно, постарел, но все равно…
– И что говорит ветеринар, есть надежда? Он выкарабкается?
– Он говорит, что положение стабилизировалось. Но ему придется принимать лекарства до конца жизни. – Последнюю фразу я произнесла очень быстро, чтобы она не казалась такой неприятной.
– Конечно, все, что потребуется. Ради бога. Мы не можем позволить ему умереть. Бедный, бедный малыш.
– Я знаю. Зря я не купила для него страховку.
Семья из телевизионной рекламы со своими очаровательными детьми и пышущим здоровьем лабрадором возникла передо мной словно наяву, и все они показывали мне средний палец.
– Тебе нужно помочь оплатить счета от ветеринара, – прозаично констатировал Пол.
Это бесило меня. Меня бесило, что он знал, зачем я звоню. Не за сочувствием, не для того, чтобы сообщить ему о болезни кота, а потому, что мне нужны деньги.
– Да. Прости, я знаю, что прошло совсем мало времени с тех пор, как ты давал деньги на машину…
– Тут уж ничего не поделаешь.
– А я сегодня попала в аварию. Мне в задницу врезалось такси. – Я не собиралась говорить ему об этом. Какого черта сказала? Как будто я еще не знаю, что мне снова понадобятся деньги на машину!
– Господи, Элли! С тобой все в порядке?
На этот раз слезы потекли через край. Я не могла ему ответить. Я всхлипывала, и слезы скатывались с кончика носа прямо мне в рот.
– Элли? В чем дело? Ты ранена?
– Нет, – выговорила я в конце концов и высморкалась. – Нет, со мной все в порядке. Да ничего особенного и не произошло. Это было просто… неприятно.
– Слушай, ну тебе прямо не везет в последнее время. Бедняжка моя. Слушай, скажи ветеринару, пусть посылает счета прямо мне, хорошо? И дай мне знать, если опять потребуется чинить машину. И береги себя, ладно? Будь осторожна.
Будь осторожна. Ах ты, дрянь такая, мерзавец, да как ты можешь так говорить? Зачем делаешь вид, что заботишься обо мне, когда на самом деле тебе на меня наплевать? Ты ушел от меня к двадцативосьмилетней девчонке и разбил мне жизнь! И я хочу ненавидеть тебя, но не могу.
