Ее использовали. Дау-Гоэль Хон, великий поэт, отец ее дочери, всегда относившийся к ней с заботой и добротой – тоже ее использовал. Он был с ними связан – с сектой, жаждавшей возрождения Джай-Ри. Они использовали не только саму Сю-Джин, но и ее дочь, и ее мать! Ради своих представлений о том, что лучше для Шуоры.
Хеймир, завидев в ее руках записи Дун-Кэя, принялся канючить:
– Дай почитать!
Он порою почти раздражал ее, задевал какую-то струну, начинавшую тотчас вибрировать, отчего Сю-Джин с трудом удавалось сохранять подобие невозмутимости.
У него были ужасные, абсолютно несдержанные навязчивые манеры. Он постоянно её касался – садился вплотную, прижимался плечом, дотрагивался пальцами, когда они вместе за что-то брались. Нарочно. И делал вид, что все эти касания и прижимания не стоят того, чтобы и внимания на них обращать. А Ллайну, которая сама ничуть не чуралась тактильных контактов с Хеймиром, все это изрядно забавляло.
Хеймир канючил, не переставая, и в свое оправдание утверждал, что следует принципу – капля камень точит. Сю-Джин, в конце концов, сдалась и разрешила:
– Ладно, читай!
Он воспринял ее слова как приглашение к совместному чтению, сел рядом с ней, прижался и чуть ли не подбородок на плечо положил.
– Вот, значит, как! – прокомментировал он. – Интересные технические детали размножения Императора, вечного и бессмертного… Я всегда подозревал, что Дун-Кэй – тот еще интриган! А ведь… не очень-то он приятный человек!
Пришлось, конечно, пересказать содержимое записей и Ллайне, хоть та и не слишком интересовалась историей Шуоры.
А почти все остальное время они спорили, спорили и спорили. Об эмоциях, сдержанности, границах дозволенного, желаниях, миропорядке…
– Отсутствие желаний и стремлений как высшее благо? – восклицал Хеймир, нарочно утрируя и передергивая. – Кому нужна такая жизнь? Иерархия и внешние правила – зачем они сдались?
– Всем людям – и магам тоже – требуются рамки, – говорила Сю-Джин. – Границы дозволенного и недозволенного, границы самого мира, наставление и упорядоченность в жизни – чтобы не пугаться неизвестности и безграничности непознаваемого.
– Это ребенку нужны рамки и границы, которые ему бы установили другие, а не полноценному взрослому человеку! Наверное, это удобно, когда есть кто-то, кто за тебя решает и делает, кто лучше знает, как тебе жить, кого можно слушаться. Ха! Неужели вас, магов, это устраивает?
– А ты считаешь, что лучше всех всё знаешь, и тебе не требуются созданные другими границы – хотя бы как моральные ориентиры?
– Не совсем так, – аккуратно возразил Хеймир. – Мания собственного величия меня не настолько поглотила. Но я терпеть не могу, когда мне что-то навязывают. Особенно эти «моральные ориентиры» или указания на то, как мне строить свою жизнь. С какой стати я должен за себя позволять кому-то что-то там решать?
Сю-Джин посмотрела на него многозначительно.
– Да-да! – Он покаянно кивнул. – Ты мне еще раз хочешь напомнить, что я не следую собственным же принципам. Проблема в том, – добавил Хеймир, глядя на нее почти весело, – что у меня противоречивые принципы. Одним следую – другие нарушаю. Постоянно пребываю в состоянии когнитивного диссонанса. Неразрешимые противоречия – это обязательный элемент как для отдельного человека, так и для человеческой культуры в целом. Мы все сочетаем в себе противоречивые убеждения и разрываемся между несовместимыми ценностями. Это двигатель развития. А стабильность, то есть стагнация, косность и плесень – это путь в никуда, тупик.
