Она всё это помнит! Помнит, потому что видела своими глазами! Разве такое возможно?!
Екатерина погладила её по голове:
– Красиво тут и тихо, правда?
Девочка быстро повернулась:
– Бабуля, я помню, как меня крестили. Вон тот дедушка. А из окна я видела домик и «слава труду». Это было в мае, да?
С лица Екатерины сползла улыбка, а губы побелели. Она медленно перекрестилась:
– Ну, вот и началось.
– Что?
– Знать бы… Поедем домой. Уроки делать пора.
Девочка грустно вздохнула и взяла бабулю за руку.
По дороге домой они не разговаривали.
Буквально пару дней спустя прямо посреди урока учительницу вызвали из класса. Она строго приказала сидеть тихо и ушла. Не прошло и пяти минут, как она стремительно вошла в класс и с порога заявила:
– Теперь можно ходить в церковь. Бог есть.
Первоклашки ошарашенно молчали. Учительница, видимо, не решив, нужны какие-то пояснения к такой радикальной смене курса у школы, нервно прошлась вдоль доски пару раз, подошла к столу, поводила пальцем по своим записям и, пытаясь изобразить безмятежную улыбку, перешла к домашнему заданию.
– Бог есть! – ворвалась с диким криком домой девчушка.
В зале что-то грохнуло и в коридор выбежал взъерошенный папа. Из кухни медленно вышла Екатерина, вытирая руки о фартук.
– Дочь, поясни, – не поздоровавшись, сказал папа.
– Елена Васильевна сказала, что теперь можно ходить в церковь, потому что Бог есть, – скидывая портфель на пол, продолжала девочка. – А ещё Серёжкин брат, который в 7 классе учится, сказал, что им разрешили не носить галстуки и не вступать в комсомол. Вот!
Папа и бабуля уставились друг на друга и молчали.
– Да помогите уже! – буквально крикнула девочка.
Папа вздрогнул и сделал шаг к дочери.
– Вот! – девочка тянула за пуговицу. Петелька старого пальто разлохматилась и пуговица запуталась в нитках.
– Надо зашить, – сказала Екатерина и пошла в спальню.
– Ага, – ответил папа. Он помог снять пальто и понёс его бабуле в спальню, где она уже разбирала коробку с нитками.
– Мам, ты знаешь, что происходит? – осторожно спросил он.
– Мир катится к чертям, – твёрдо ответила Екатерина, прикладывая к петле две катушки, чтобы подобрать тон нитки.
– Ты знала?
– Рано или поздно это должно было случиться. Держись за работу. И за неё, – она кивнула на внучку. – Дальше будет очень плохо.
Папа невольно отшатнулся.
– Держись, говорю, – строго сказала Екатерина. – Возьми молоток и гвозди, прибей полку на кухне в углу. Полка на антресолях. Икону поставлю.
– Да, – папа поспешил уйти.
Девочка молча переодевалась за створкой шкафа.
– Бабуль, разве это плохо, что можно ходить в церковь?
– Нет, не плохо. Но когда об этом говорит правительство, значит надеяться остаётся только на Бога. Со своими задачами оно не справилось.
Девочка только пожала плечами.
– Урок тебе первый, – сказала Екатерина, разглядывая стежки. – Когда человеку страшно или не понятно, что делать, надо начать делать что-то простое и знакомое. Это успокаивает и внушает уверенность. И когда беда, и когда печаль, и когда жить не хочется. Надо начать делать маленькие простые задачи.
– И всё наладится?
– Нет, наладится не всё и не сразу. Но дорога откроется. Точно тебе говорю. Потому что все дороги они в душе. Она уже всё знает, что будет. Но страх глаза застит, то есть, закрывает. А как ты с закрытыми глазами идти будешь? Не туда или споткнёшься.
Девочка зажмурилась.
– Глаза и у души есть, – сказала бабушка, чиркнув ножницами. – Душой смотри, сердцем слушай. А глаза и уши обманут. Повесь пальто.
