– Ждал, чтобы научить. Мы, то есть ты и я, воины света. Рождены мы в Истоке, самим Истоком и несём свет, одновременно защищая и преумножая его. Душа, как ты знаешь, вечна. Поэтому в некотором смысле мы тоже вечны. Просто кочуем из мира в мир, чтобы исполнять волю Истока.
– Исток – это что? Земля – не наш дом? Таких вот людей?
– Дом. Это самое верное слово. Именно дом. Мы все родом оттуда, из Истока. Там Дом. Ты, я, твой хранитель… Все, кто был избран, чтобы нести Свет.
– А кем избран?
– Самим Истоком.
– То есть, это не планета?
Дед отрицательно покачал головой. Он смотрел на неё с интересом.
Она чувствовала, что он ждёт. Ждёт, что она сама вспомнит или почувствует, что есть Исток.
Она снова тонула в его глазах, ища ответа где-то там, в глубине.
Исток. Слово это каждый раз поднимало в её душе волну какой-то нежности и любви, как будто там что-то давно потерянное, но такое родное.
– А я помню, что это такое? Ну, Исток.
– Ты чувствуешь и знаешь, что это такое, просто нужно вспомнить.
– А как?
– Просто позови.
Ведьма удивлённо подняла бровь.
– Да. Так просто. Между творцом и душой, им сотворённой, нет посредников. Все, кто себя таковыми объявляет – шарлатаны и самозванцы. Он слышит тебя, и чувствует, как каждую душу во Вселенной, как каждую пылинку, каждый атом. Мы тело его и дыхание, плоть и кровь. Мы сами – творец и сотворённое им бытие, а какой тебе нужен посредник? Позови и душа сама тебе путь к дому укажет. Просто надо очень верить и устремиться к нему всем своим существом, всею душой…
Голос его дрогнул, он опустил глаза и заметно ссутулился.
Ведьма замерла от какого-то непонятного чувства, больно уколовшего её в самое сердце. Она только что взлетала, устремившись за словами деда, удивляясь тому, что сама может выйти на какой-то высший разум, создавший всё, что есть в этом мире, и глубоко в космосе и вообще везде. И вдруг как будто рухнула в терновый куст, уколов об острый шип самое сердце.
Дед покивал головой:
– Ты чувствуешь боль другого хранителя, как свою, именно потому, что мы с тобой так похожи.
Он медленно поднял голову. В глазах его стояли слёзы.
– Это великое чудо и испытание. Любовь Истока ко всему сущему и каждой живой души к своему создателю – это необыкновенной глубины и мощи сила. Не каждой живой душе дано испытать это. Для того, чтобы легко и свободно чувствовать эту связь, надо быть чистым сердцем и душой надо быть искренним и надо верить до самого последнего уголка души, абсолютно, без условий, без сомнений, как дети, и тогда ты услышишь его голос внутри себя, в себе, ты будешь говорить с ним и будешь говорить его голосом. Он будет смотреть через твои глаза на этот мир и ты это почувствуешь.
Ведьма вся покрылась мурашками и замерла, как будто потянувшись вся к деду, то ли чтобы утешить его в этом непонятном болезненном чувстве, где-то между абсолютной любовью и неизбывным страданием. Что это, она не понимала. Зато отчётливо осознала, что без живой связи с Истоком, вот такая боль – это как раз и есть признак разрыва этого единства. Вот что мешает, что болит и что тянет. Теперь предстояло найти вторую сторону этой медали – абсолютное соединение, где этой боли нет.
Вторжение какого-то могущественного высшего разума в её собственный внутренний мир очень пугало. Она так боялась, что это святое и великое нечто, творец, отец всего сущего, бог, увидит все уголки её души, все её страхи, все грехи, все дурные мысли и сомнения, и тогда без разговоров исчезнет из её жизни раз и навсегда. И никакой избранности, никакого служения, никакой вечности. Тут же колыхнулся страх ещё более глубокий, чей образ неизбежно олицетворял муж. А за ним другой страх – никогда не наладить отношения с ним, своим любимым, имя теперь которому – Хранитель.
