– Ничего не бойся. Это абсолютная чистая любовь и безопасность, это чистый свет. Свет творения. Ты достойна и ты это знаешь. Страхи твои – это нормально. Перед лицом абсолютного и чистого Истока, творца всего сущего, бога в мирском понимании, любая душа чувствует страх и несовершенство. Но это лишь страх, который рождается в цивилизации. А душа, рождённая Истоком, никакого страха перед ним не испытывает, когда чувствует его любовь. Как только ты первый раз по-настоящему поймёшь, что он с тобой говорит, ты увидишь, что все твои страхи – это лишь опыт земной жизни. Ему до них дела нет. Он создал тебя чистой и для него ты чистая. Ибо не совершала ничего такого, что шло бы вразрез с предназначением хранителей. Только и всего. Все земные тяготы и заботы – это опыт. И если этот опыт растит душу, он только благословит тебя и покажет твой истинный путь. Не сотвори зла, неси свет и он всегда будет с тобой и в тебе. Ты дитя Истока и он тебя любит. Помни это и зови его из любви, из сердца, всем сердцем.
Ведьма никак не могла найти себе приложение сил в доме деда. Она привыкла за несколько лет в плену у мужа, что она просто домохозяйка и ей остаётся только щи-борщи и стиралка с пылесосом. У деда же было идеально чисто, как будто сор и пыль не смели пересекать порога дома. Казалось, даже с собаки шерсть не падает, не говоря уже о песке с лап. Она вспоминала Терезу, с которой после прогулки песок сыпался отовсюду, сколько лапы не мой. Здесь же чистота была во всём: в воздухе, в душе, в доме, в каждом слове и деле.
Дед только хитро улыбался, сам рано утром стряпал завтрак, к вечеру строго велел ничего не делать и баловал приготовленными в печи лакомствами. Девушка могла только с восторгом смотреть на это колдовство. Гигантская конструкция в полдома готовила изумительные пироги, дивную кашу и такой наваристый и ароматный борщ, что дочка уже сама отнимала ложку и, заливаясь бульоном, с удовольствием лопала, широко улыбаясь деду.
– Вот ведь понимает, что это не я готовила, – качала головой ведьма, блаженно жмурясь над тарелкой. – Вот как он такой получается. Невероятно. Никогда на плитке такого не приготовишь.
– Само собой, – охотно соглашался дед, отрывая от большой краюхи кусок пышного белого хлеба.
– И хлеб тоже, – ведьма понюхала ломоть. – Я прямо надышаться не могу. Запах настолько другой по сравнению с магазинным, но какой-то прямо родной. Дышу им и надышаться не могу.
– Ещё бы, – с удовольствием поддакивал дед.
– Никогда у меня так не получится, – она откусила кусок, скулы свело.
– Получится, – очень уверенно ответил дед, помешивая деревянной ложкой с резным навершием дымящийся борщ.
– Это сколько лет тренироваться надо, – улыбнулась ведьма, – тысяч шесть, как Вы?
– Да больше, больше, – от души расхохотался дед. – Это только бульон варить шесть, а ещё печь растапливать и картошку меленько так резать, тут вообще сноровка нужна.
– Про печь я и думать боюсь, для меня знания о печи заканчиваются на фразе: по щучьему веленью, по моему хотенью, вези меня, печь, к царю сама. Ну и так далее.
– Не переживай, всё получится. Плиту справлю, если тебе прямо неймётся самой готовить. Но в печи вкуснее.
– Невероятно вкусно, – ведьма закивала.
– О чём и речь. Ты ешь и малая пусть ест. Вырастет большая и умница, – он ласково погладил кроху по голове.
Та отрывала белый хлеб маленькими кусочками и бросала в борщ, потом ловила ложкой и, зажмурившись ела.
