– Да, Седжи, он тоже мне так говорил, – осмелилась сказать Ренехбет, гадая, неужели жрец вызвал её сюда лишь для того, чтобы повторить свои слова и слова Гор-Кха, – и я, вместе с ним, просила Сокола о мудрости у его жертвенных камней.
Седжи молчал, никак не показывая, что услышал её слова, и глядя в сторону жертвенного камня. Но потом, неожиданно, повернулся и посмотрел ей прямо в глаза.
– Легки ли твои, сны, уари-на? – спросил он резко, – сейчас, когда твой мужчина далеко, не терзают ли злые духи твой сон?
– Иногда такое бывает, – сказала Ренехбет, не понимая, что именно хочет узнать жрец.
– Мы все страдаем от этого, – губы жреца дрогнули, – ночью, когда гаснет небесный огонь, черный шакал Хатх выходит из своей норы. За ним же ползут его жены, и жены эти принимают вид змей. Ты видишь их глаза, когда смотришь в черную воду ночью. Кода они доползают до земли, то ищут нас. Они вползают в уши и под веки тех, кто спит. Страх, что мучит нас во сне, приносят эти ночные змеи. Они хотят украсть твою ка, твою душу.
– Но ведь они не могут её украсть совсем? – в селении, где выросла Ренехбет, объясняли ночные страхи совсем иначе, – когда мы встаем утром, страхи рассеиваются.
– Человек не знает, что его душа украдена, – сказал Седжи, все так же пристально глядя в её глаза – но, потом, в бою или на охоте, желтая кровь, яд змей Хатха, заполнят его жилы, и страх овладевает им. Тогда он гибнет. Если же украдена душа женщины, то порча переходит на её ребенка.
Жрец помолчал, рассматривая могильные насыпи на склоне.
– Змеи Хатха не единственные из ночных духов, которых нужно бояться, уари-на. Когда я был юн, как ты, я видел как женщина, чья душа была украдена старыми духами, перерезала горло своему ребенку, а потом своему мужчине. Она бежала по селению, и в её глазах была ночь, хотя небесный огонь горел ярко. За ней гнались, но она бросилась в воду и плыла, пока не утонула. И так бывает, если душа похищена.
– Зачем ты говоришь мне об этом, Седжи? – девушка старалась не опускать взгляд, хотя глаза жреца сверлили её лицо, – разве Нехбет не хранит меня?
– Тебя – хранит, уари-на. Но в Нехе много людей, и много ночных духов, ищущих чужие души. И, если они украдут душу человека, то он станет опасен. Ты должна научиться видеть таких людей, уари-на.
– Как узнать такого человека?
– Нехбет скажет тебе.
Седжи помолчал чуть, но девушка не задала ему нового вопроса.
– Сколько родов шери в Нехе и округе? – вдруг спросил он.
– Не знаю, – Ренехбет пожала плечами, пытаясь скрыть недоумение.
– Семь, – сказал Седжи – у каждого свой хемму, и люди приносят ему жертвы. Так и должно быть. Но некоторые из этих хемму могут быть кровожадны и опасны для других. Встретив такого человека, ты увидишь гнев и ночь в его глазах, даже если он об этом не знает. Ты должна будешь видеть это, Ренехбет.
Кажется, впервые он обратился к ней по имени, вместо того, чтобы назвать уари-на. Ренехбет посмотрела на него, он молчал, глядя на неё в ответ.
– Почему ты говоришь мне все это сегодня, Седжи? – наконец спросила она, – есть ли что-то, что мне угрожает? Или уари-на должна что-то знать, а я не знаю? Я не росла в Нехе, ты знаешь. Скажи мне, что ты хочешь, Седжи.
– Я хочу, чтобы ты запомнила мои слова, – старый жрец покрепче перехватил рукой свой посох, – Гор-Кха теперь далеко. Пусть крыло Сокола хранит его там, но здесь, в Нехе, теперь ты старшая. Нехбет даст тебе мудрость, даже если меня не будет рядом.
