У Купидона картонные крылья - страница 5

– Спасибо, Роза, просто…

– Тихо! Не так громко! Кесия спит. Не разбуди мою принцессу. Понадобилось три сказки и две считалки, чтобы ее уложить.

Мередит входит, снимает свои каблуки и садится, съежившись, на диван. Она знает мой дом наизусть.

– Почему ты плачешь?

– Тихо, Ромео! Не вмешивайся!

Ромео – это мой какаду. Роскошный розовый какаду, которого мне подарили на день рождения, когда мне исполнилось 15. Двадцать лет взаимной любви. Ромео как второй ребенок в доме. Это не тот случай, когда попугай – просто птица.

Его когнитивные способности выше среднего. До такой степени, что за ним регулярно наблюдает команда ученых, они без конца тестируют его. Я позволяю им это делать, так как Ромео это, кажется, забавляет. Особенно он чувствителен к настроению, вот и в этот раз сразу понимает, что с моей подругой что-то не так, и в три взмаха крыльев подлетает к ней.

– Как дела, птичка?

Мередит жалко улыбается моему розовому попугаю с серыми крыльями. Ромео пытается ее очаровать, распуская гребешок цвета «карусели», как говорит моя дочь.

Подруга нежно поглаживает перышки одной рукой, а другой пытается стереть тушь со щек. Я вздыхаю, немного раздраженная. Несмотря на привязанность к Мередит и желание поддержать ее, я думаю о том, что она сама придумала эту идиотскую идею бросить Антуана, чтобы найти себя. Я ничего ей не говорю, чтобы не ранить еще больше, но настроена я скептически.

Если бы весь мир так тщательно готовился к Большой любви, не осталось бы ни одной пары на Земле! Наконец… Я считаю, что она, главным образом, струсила. Было понятно, что у них все серьезно. Я уверена, Антуан был в двух шагах, чтобы сделать ей предложение. Но Мередит не готова к этому серьезному шагу – супружеской жизни. Точно нет.

Мы провели несколько часов, разговаривая об этом. С моим приземленным здравым смыслом мне и правда трудно понять, почему она не может просто наслаждается любовью, без всей этой ерунды. Такие, как Антуан, на дороге не валяются. И ведь это я их познакомила! Я пыталась втолковать ей, предупредить об опасности: потеряет же парня. Но ничего не подействовало. Мередит убеждена в своем нелепом плане.

Она считает, что этот тайм-аут, это ее глупое исследование позволит понять секреты настоящей Любви, которая не так проста, как в сказках с феями или голливудских фильмах с неизменно счастливым концом. Может, и так. Но меня не покидает мысль, что это больше похоже на забегание вперед.

Что бы там ни было, я смотрю на нее, съежившуюся на диване, заплаканную, и мне за нее больно. Я собираюсь немного подождать, прежде чем расспросить, как это все произошло…

– Что будешь пить, дорогая? Кофе, травяной чай? Тройной ром?

Немного юмора спасает от всего. Мой дедушка Викторин Мартиник мне всегда это говорил.

Мередит слабо улыбнулась.

– Чай с ромом!

Отлично. Не все потеряно. Есть надежда. Ухожу на кухню приготовить утешительный напиток.

Вот уже пять лет я знакома с Мередит. Она стала мне больше чем подругой – сестрой. И партнершей по сцене. Если рассказать подробнее, в тот момент, когда я ее увидела, входящую в коридоры нашего учебного театра на улице Фрошо, она показалось мне беззащитной и одинокой, но, не знаю почему, совершенно неотразимой, способной пленить весь мир.

Особенно мужчин. Я думаю, у нас все были влюблены в нее по очереди. И я, как и другие, находила ее потрясающей. Она не просто «красивая». Она трогательная, не осознающая до конца своей неотразимости. Темно-русые, с золотыми бликами волосы, небрежно спадающие на плечи, губы, словно нарисованные Роденом, маленький носик, усыпанный веснушками, и светло-зеленые глаза… Чудо как хороша! Но у нее есть и недостатки: небольшая грудь и вечно обгрызенные ногти; если б не это, она была бы неприлично красивой.