Дорохов усмехается и отворачивается. Наши переглядки длились какие-то доли секунд, но я невольно чувствую, как сердце ускорило стук.
Когда мы выходим к полю, я привычным движением стряхиваю с ног шпильки и иду босяком следом за Леней. Трава мокрая, но я уже привыкла к этому ощущению, поэтому не обращаю никакого внимания. Даже получаю удовольствие.
У Ястребов свой собственный стадион, хоть и небольшой, но все же. Поле под открытым небом, вокруг трибуны. Здесь мы проводим и тренировки, и домашние матчи.
Чем ближе мы приближаемся к команде, тем тише становится на поле, а все внимание игроков приковывается к нам, а точнее – к Золотому мальчику. Его не нужно представлять, конечно же, все и так знают, кто он такой.
Когда мы, наконец, подходим, кажется, даже воздух потрескивает от напряжения. Ребята явно не рады Дорохову.
Я смотрю на виновника происходящего. Он стоит расслабленно, с усмешкой оглядываю толпу вокруг. А толпа выглядит внушительно – двадцать один игрок, из которых одиннадцать – основной состав и еще десять – запасные. К такому количеству тестостерона я уже привыкла, но под их напряженными, недовольными взглядами даже я чувствую себя некомфортно, хотя их внимание направлено отнюдь не на меня. А Дорохов явно толстокожий – там, где любой другой почувствовал бы неудобство, он ощущает себя максимально комфортно. Или по крайне мере, так показывает.
– Итааак, – нарушает, наконец, молчание Гаврилин. – Прошу любить и жаловать нового игрока нашей команды – Ярослава Дорохова.
Тишина в ответ такая плотная, что ее можно резать ножом.
– Еще разочек. Для особо глухих и не сразу соображающих, – голос Лени меняется, становится жестким и стальным. – Прошу любить и жаловать.
Вперед выступает капитан команды Ястребов – Сергей Ступин.
– Не очень радостная новость для нас, босс, – чеканя каждое слово и зло смотря на Дорохова, резко говорит он.
Я встревоженно наблюдаю за Леней. Больше всего он ненавидит, когда кто-то ему противоречит или не соглашается с его решениями.
– Ступин, если тебе надоело быть капитаном, так и скажи. Пятнадцать проигрышей подряд, – резко гаркает Гаврилин, – скажите спасибо, что я еще никого не выкинул из команды. Повторю еще раз и в последний, – жестко продолжает он, – любить и жаловать, и так по кругу. Без вопросов, сомнений и обсуждений. Иначе можете прощаться со своим местом в команде.
На этой ноте Гаврилин разворачивается и идет к выходу. Я, нахмурившись, оглядываю ошарашенные лица игроков. Не то, чтобы они удивлены вспыльчивостью Лени, это ни для кого не в новинку, но обычно он все же более тактичный. Я решаю, что тоже пора ретироваться и, развернувшись, иду следом.
Не знаю даже, что теперь ждет Дорохова, но точно могу сказать, что Гаврилин своим выпадом очень подставил парня. Теперь команда его не примет никогда и ни за что. Просто вопреки. Просто потому, что навязали.
Догнать Леню с его широким, размашистым шагом не представляется возможным, и я даже не пытаюсь. Поэтому когда я наконец схожу с поля, обуваю туфли, Гаврилин уже скрылся в здании.
Наверное, стоило бы его найти и поговорить. Он явно последние дни сам не свой – более резкий, быстрее раздражается и закипает. Интуиция подсказывает, что это не просто перепады настроения, а есть реальные причины, влияющие на его поведения. Но вспоминая жесткий и резкий голос Гаврилина, понимаю, что стоит дать ему время остыть и только потом пытаться завести разговор. Иначе, чего доброго, попаду под горячую руку.
