Нужная нам дверь оказалась не железной, а самой обыкновенной, деревянной. Такие теперь – большая редкость. Практически все граждане уже давно поставили у себя железные надежные двери. Но Надины родственники к таковым не относились.
Мы позвонили. Нам открыли сразу, как будто очень нас ждали. На пороге стояла дама лет пятидесяти пяти или около того. Не очень высокая, но дородная и, как говорит мой дед, видная. Огненно-рыжие волосы ее были собраны в высокую прическу, на лице – макияж, на шее, руках и в ушах – украшения. Дорогое платье темно-зеленого цвета сидело на ней просто изумительно. Гордая осанка выдавала в ней женщину волевую, с характером. И только одно было в ней, не соответствующее всему остальному, – ее глаза. Очень печальные зеленые глаза, смотревшие так, будто она терпела невыносимую боль. И еще губы, подкрашенные, плотно сжатые, с опущенными книзу уголками.
Женщина отступила назад, давая нам возможность войти в квартиру.
– Здравствуйте, Наталья Георгиевна.
– Здравствуйте.
А у нее хороший грудной голос. Низкий тембр, чуть с хрипотцой.
– Это – Полина, я вам говорила о ней.
– Помню. А я – Наталья Георгиевна. Проходите.
Она не стала говорить о том, как ей приятно со мной познакомиться и прочую ненужную ерунду. Я заметила, что высказывается она очень лаконично, и это мне понравилось. Мы прошли в комнату, где еще совсем недавно жил младший сын этой женщины. Похоже, здесь все так и осталось, как было при нем. Вот диван, далеко не новый, не разложенный, с одной подушкой. Маленький компьютерный стол у окна, на нем – плоский монитор, клавиатура, темно-синяя кружка с надписью «Валера». Возле стола – вертящийся стул. Шифоньер с антресолью. Рядом – тумбочка с недорогим музыкальным центром. В углу – довольно старый телевизор, собранная гладильная доска. На полу – голый, местами обшарпанный линолеум, даже ковровой дорожки нет. На окнах – жалюзи, на подоконнике ни цветочка. Все более чем скромно. Практически бедно.
На маленькой подставке для телефона стояли два больших портрета. С них смотрели молодые симпатичные парни: один – чуть постарше, улыбающийся, с открытым лицом, в несколько неестественной, театральной позе, другой – со взглядом испуганного ребенка. Перед последним стоял стакан с водкой, накрытый сверху куском хлеба. Рядом горела в подсвечнике тонкая церковная свеча.
Хозяйка опустилась на стул, предложив нам присесть на диван. Мы с Надеждой сели. Женщина смотрела на меня выжидательно, не говоря ни слова. Должно быть, ждала, когда я заговорю первой. Что ж, первой так первой.
– Наталья Георгиевна, я знаю о вашем горе. Примите мои соболезнования.
– Спасибо.
– Ваша сноха обратилась ко мне, как к юристу…
– Так вы юрист?
Женщина удивленно вскинула брови. Интересно, подумала я, неужели я так не похожа на всех остальных юристов? Заметив мое замешательство, Надежда пришла мне на выручку.
– Полина, я сказала Наталье Георгиевне, зачем я обратилась к тебе.
А вот это напрасно, подумала я. Чем меньше людей в курсе дела, тем лучше. Лишние уши – это и лишние языки. Я всегда старалась привлекать к делу только самых необходимых людей, да и тем не давала полной информации. Но раз человек уже в курсе, тут ничего не поделаешь.
– Наталья Георгиевна, во-первых, я действительно по образованию юрист…
– Вы сможете отомстить убийце моего сына?
Подкупающая прямота! Я покосилась на Надежду. Та округлила глаза и покивала головой: да, мол, что делать, вот такая у меня свекровь.
