Женщина кивнула головой:
– Мой отец был большим оригиналом. О своих дочерях он, разумеется, и не вспомнил… Да, но теперь, когда моих сыновей нет, единственным наследником будет Толик? Я права?
– Да. Анатолий Дьяченко.
– Позвольте, какой Дьяченко? Фамилия Толика была…
– Аникеев. Но потом он взял фамилию своей второй жены. Теперь он Дьяченко и живет здесь, в Горовске.
Несколько мгновений Наталья Георгиевна смотрела перед собой широко раскрытыми глазами. Она как будто остолбенела, бледность залила ее щеки. Наконец она смогла произнести вслух то, что пытался переварить ее ум:
– Так это… Толик?!..
Надежда метнула на меня испуганный взгляд.
– Наталья Георгиевна, не расстраивайтесь, – поспешила она успокоить свекровь.
– Так это – Толик… Тот человек, в доме которого погиб мой старший сын?!
Женщина все еще не в силах была совладать с собой. Она так и сидела, смотря перед собой широко раскрытыми глазами. Губы ее мелко дрожали.
Надежда побежала на кухню и вернулась с пузырьком корвалола в руках.
– Вот, выпейте, пожалуйста…
– Так это…
– Полин, что делать? – испуганно прошептала Надежда, показывая глазами на свекровь.
– А делать надо вот что: надо его тоже убить. И немедленно!
С этими словами Наталья Георгиевна встала, гордо выпрямила спину и пошла на кухню. Через мгновение она показалась в дверях, в ее руках блестел большой нож.
– Я пойду к Толику – будь он трижды проклят! – и воткну ему этот…
Мы с Надеждой бросились к ней, отобрали холодное оружие, а ее саму усадили на диван и заставили-таки выпить едва не полпузырька корвалола. Надежда поставила чайник, решив напоить свекровь чаем и отговорить ее от немедленного акта возмездия.
Мы сидели за столом в кухне и пили крепкий чай с лимоном и вареньем.
– А я ведь его крестила, племянничка своего! Когда Дашка родила, мы с ней поехали в церковь. Я его крестила, а он моего сына… Да что же это делается на белом свете?!
Наталья Георгиевна вдруг разрыдалась в голос. Надежда обняла ее за плечи, гладила по плечу и уговаривала держать себя в руках.
– Наденька, для кого мне теперь жить? Теперь, когда оба моих мальчика лежат в земле?..
– Для нас – для Илюшки и для меня. Наталья Георгиевна! Мы вас очень любим, вы нам нужны… Илья очень похож на папу, он будет расти, вы будете радоваться, глядя на него…
– Я уже больше никогда не буду радоваться. Я умерла вместе с моими сыновьями… Толик… Ах, Толик! Какая же ты гадина! Он и в детстве был жадным. И лживым. Напакостит – и никогда не сознается, все норовит на других свалить. Наденька, его надо убить, обязательно убить! Такие твари не должны ходить по земле…
– Да, конечно… Обязательно прибьем его… Взорвем!
– Брата!.. Своего кровного брата!.. Куда же катится этот мир?!.
В этот раз я больше ничего не сказала Наталье Георгиевне. Достаточно с нее на сегодня. Вскоре мы с Надеждой ушли, уложив женщину на диван, отдыхать.
– Ей неплохо бы сейчас побыть с кем-нибудь, может, возьмете ее на время к себе? – предложила я.
– Думаешь, я ее не звала? Не идет. Говорит, что хочет находиться в той комнате, где жил ее младшенький. – Надежда вздохнула: – Бедная женщина! Я бы такого не выдержала! У меня бы, наверное, сердце разорвалось от горя. Подумать только – два сына!.. Но в одном она права: эту сволочь надо убить. Как мне хочется подкараулить его вечером возле дома и вонзить нож в его черное сердце!
– Еще одна народная мстительница! А потом – в тюрьму? Лет эдак на десять. А сын? Престарелым родителям на шею его повесишь?
