У зеркала - страница 6

–– Сейчас уже звонок будет!

Хочется узнать, что там было дальше того, о чём я не слышала, но в это мгновение раздаётся приближающийся топот, по которому у нас обычно узнают Азимова. Распахнув дверь в преподавательскую, он делает широкий приглашающий жест.

–– Любовь Сергеевна!

Но я не слышу, поскольку вся поглощена изучением расписания консультаций.

–– Любовь Сергеевна-а! Вы позволите нам начать заседание кафедры? – говорит он громче, не брезгуя прибегнуть к банальному начальственному юмору.

–– Ах, простите, Рушан Гарифович! Вы так неожиданно… А я тут корректирую расписание… А что, уже время?

На моих крохотных, подаренных ещё к 18-летию папой золотых, до начала заседания аж целых семь минут. Но всем давно известно, что азимовское самолюбие, бывает, весит и побольше. Поэтому я, не вступая в дискуссии, смиренно волокусь в помещение и усаживаюсь на насиженное место.

–– Что, там Дима снова девочек развлекает? – шепчет Ирина Лозовая, соседка по парте.

–– Дима?! – удивлённо шепчу ей в ответ. – Какой Дима?

Значит, его зовут Дима. Дмитрий. Звучит неплохо. Хотя я почему-то думала, что Денис ( инициалы в журнале: «Д.Е.»)

Она делает круглые глаза и отвечает свистящим шёпотом, пропитанным смесью «Эллипса» с «Явой» (белый фильтр):

–– Ну, там, в коридоре, Дима Духовицкий!

Небрежно, из-под века:

–– Духо… Как?

Демонстративно бросаю опасливый взгляд на Азимова, который сидит на председательском месте, уткнувшись в бумаги. На Ирину мой взгляд не производит никакого впечатления, и она свистит ещё отчётливее:

–– Духо-виц-кий! В замшевой куртке, здоровый такой, с шевелюрой, красавец парень.

«Красавец»? Ах ты, сучка. Мы ведь тебе уж лет семь, как сороковник справили. А ты тоже туда же!

Жму плечами.

–– Не понимаю, о ком ты. Не заметила.

–– А его группа разве не у тебя?

–– Может быть, и у меня, но пока никаких таких красавцев не было.

–– Так имей в виду, что этот красавец – не просто красавец, а племянник Шувалова.

–– О!

То, что выглядит как возглас восхищения, на самом деле – вопль горького разочарования. Племянник проректора по науке! Для меня это означает, что шансы на хотя бы какое-то сближение упали до нуля. Шашни с родственниками начальства? Нет уж, увольте.

Какая жалость!

–– И ещё: он сын Духовицкого.

–– А кто это такой?

–– Да ты что! Это же начальник ОблГАИ. У тебя что, машины нет?

Ведь прекрасно знает, что нет!

–– В моём возрасте ещё мало у кого есть. Вот доживу, что ноги перестанут ходить, – тогда и заведу.

Не далее, как прошлой весной, подменяла её, когда она была на больничном по артриту.

–– Внимание! – поднял руку Азимов. – Идёт уже вторая неделя весеннего семестра, а у многих ещё нет не только откорректированных планов, но и отчётов за прошлый семестр. Вот: Бубенцова, Гаврилов, Лозовая…

Он зачитал фамилии и стал склонять их к выполнению служебного долга.

Институтская касса – самое нестабильное место на земле. В течение дня она может напоминать то птичий базар, то зал ожидания поездов, то милицейскую «дежурку», то комнату смеха. Когда пробегаешь мимо неё множество раз, спеша по неотложным делам, она похожа на заброшенный архив, где девушка, сидящая за перегородкой, демонстративно томится от одиночества. А когда – в кои-то веки! – направляешься туда в надежде получить что-нибудь полезное, она встречает тебя с гостеприимством вокзального буфета. Ты проявляешь чудеса выдержки и находчивости, правдами и неправдами добираешься до заветного окошка – и обнаруживаешь в нём сюрприз в виде платёжной ведомости, в которой напротив твоей фамилии начерканы какие-нибудь дурацкие слова вроде «обр. к руководителю» или ещё более гадкое в своей конкретности: «не выплачивать». Такое поведение нервирует, портит характер и заставляет совершать неприятные действия.