– С любовью и пониманием.
Я вздыхаю. Сколько бы мы с ней не спорили, а всегда всё одно и то же, «с любовью», «с пониманием», «принимай её, ведь вы родственники». Бесит. Эта так называемая старшая сестра ненавидит меня с рождения, о чём никогда не забывает напоминать. Мама будто в упор не замечает всего, исходящего с её стороны, максимум говорит, что у нас возникает недопонимание из-за того, что она на десять лет старше. Ну бред! У Макса брат на тринадцать лет старше, но они никогда не ссорились. Конечно, у них не было тех проблем, что были у нас, у них отец не ушёл из семьи, как только узнал о второй беременности жены, да, Валере не приходилось заменять Максу родителей, потому что они работали каждый на одной работе, а не на двух. Если Вайна считает, что в такой жизни виноват я, то пусть забудет меня и никогда более не вспоминает! Я с огромным удовольствием вычеркну её из жизни сразу, как только появится такая возможность!
Хотел бы я всё это высказать матери, но понимаю, что это её лишь расстроит, поэтому, вздохнув ещё раз, говорю:
– Пойдём лучше спать. Бутерброды завтра доем.
Кругом тьма. Вдалеке улица, залитая солнечным светом, где перед небольшими домиками растут уходящие в небо пальмы и пышные алоэ. Стоит машина, кажется, белая BMW E34 в обвесах. На капоте яркий рисунок, разобрать который отсюда не представляется возможным.
Делаю шаг, на плечах нечто тяжёлое. Делаю ещё шаг, тяжесть давит к земле. Поднимаю руки, чтобы не обронить несомое, и продолжаю идти к прекраснейшей улице, с прекраснейшим автомобилем в центре. Не знаю, что я несу, но чувствую, это что-то важное, без чего я не представляю жизни. Только бы донести… Камни заставляют меня скрючиться, но всё продолжаю идти, игнорируя ноющую шею, рвущиеся плечи, трещащую спину и трясущиеся колени. С каждым пройденным шагом ноша становится всё тяжелей, а тело всё непослушней. Меня бросает в стену заброшки, после, я, гонимый потоками воздуха проезжающих скутеров, оказываюсь на вершине горы из автозапчастей, повинуясь инерции, спускаюсь и, запнувшись, бьюсь о металлические перилла. Ковыляю по ступенькам в штормящее Балтийское море.
Не свожу глаз с солнечного островка и не бросаю с плеч груз, хоть и нести его уже невозможно. Замираю в окружении серых многоэтажек и цветных гаражей. Ноги будто утопают в грязи, не могу пошевелиться. На лицо падают капли дождя. Шаг. Теряю равновесие, но не теряю из виду тёплые дали. Ещё шаг. Спотыкаюсь о вспышку из-под воды и лечу головой в решётки.
Меня кто-то ловит и помогает подняться, но тяжесть всё давит и давит, давит и давит… Колено падает на мокрый песок. Слёзы текут ручьём. Ещё немного и позвоночник переломится пополам, из груди вырывается крик, уносящийся в недра грозовых туч. Темнеет в глазах. Камень, что рухнул с души, иглой вонзается в сердце.
На капоте буйными красками нарисована иберийская рысь…
6. Предвыборная благотворительность
Отец, находясь посреди кадра, уже в третий раз поднимает с песка банку «Охоты» и кладёт её в непрозрачный мешок для мусора, затем подходит к валяющейся пачке «Русской картошки». Плавным движением камера охватывает пляж и всех причастных к благотворительной уборке Заостровского пляжа. Мои доводы, что лучше было бы проводить это мероприятие в выходной день игнорировались, отчего группа «благотворителей» насчитывает не более шести человек, двое из которых – я и отец, ещё двое – молодые девушки из избирательного штаба, а последняя пара – нанятые отцом рабочие. Добровольно посодействовать нам никто не пришёл.
