Пока агент Донован загружал видео, Эйден обратился к Тому:
– Напиши на доске маркером: «Ушла из дома 23 августа в 23:30, местное время».
– Сейчас я покажу несколько съёмок с разных камер, – сказал агент. – Вот она одна вышла из дома, но разговаривает сама с собой. Вот идёт по улице, сильно жестикулируя, как будто её кто‑то хватает за голову и руки, а она отбивается. На ней одежда, в которой её обнаружили: топ и шорты, а сверху домашний халат. Это камеры в радиусе километра от её дома. Больше на камеры она не попадала. На учёте у психиатра не состоит. Местной полицией были опрошены родственники, соседи, коллеги. Все характеризуют её как позитивного человека. Ничего необычного в её поведении в последнее время не замечено, не считая её звонка издателю вечером двадцать второго августа, после того как она отправила ему рукопись. С его слов, Зоя вела себя странно. Сейчас нужно изучить почту и комментарии к её постам в соцсетях. Пока у меня всё. Думаю, результаты вскрытия прольют свет.
– Хотелось бы, – сказал Эйден. – Пресса ждёт доклада, известность Бексински нам не на пользу. Али, озвучь нам результаты.
Али поправил очки, подошёл к доске с фотографией и приступил к отчёту:
– Смерть наступила двадцать пятого августа приблизительно в пять утра по местному времени. Сразу скажу: следов насилия нет. В крови не обнаружены следы наркотических средств, токсинов или алкоголя. Умерла от разрыва сердца на пять частей. И это очень странно: все части равны по весу. И разрыва в принципе не было. Если говорить точнее, оно разрезано острым предметом. И это вторая странность, так как на теле нет ножевых ран, и, соответственно, сердце никто не мог вынуть и разрезать. Угол пореза – как от обычного кухонного ножа. Это очень, очень странно, даже с учётом нагрузки на сердце, которая была превышена в несколько десятков или сотен раз.
– Я не понял, что это значит? – спросил Эйден.
– Обычно, когда происходит разрыв мышц – любых мышц, – в местах разрыва остаются мелкие волокна. Порвите тряпку – будут торчать нитки. Все волокна сердечной мышцы кем‑то разрезаны, причём без проведения операции. Как будто взяли сердце, вытащили из тела, разделили на пять равных частей и вложили на место без какого‑либо физического воздействия.
– А такое возможно?
– Нет. И это удивительно. Третья странность – это ноги. Они разбиты так сильно, будто она пробежала от самого Нью-Йорка до Кэннон-Бич. Имеются множественные гематомы на теле, но они не от побоев, а скорее от ушибов. Какие‑либо заболевания не установлены. Красная краска – это природная охра. Насколько я знаю, такая насыщенная охра раньше добывалась только в штате Вайоминг. Там закрытый карьер, причём очень древний. Я бы отправил им образец для подтверждения. Отпечатков на теле нет: скорее всего, краску наносили в перчатках. Волосы сострижены после смерти. Кукуруза была засыпана в рот тоже после смерти. Возможно, кукуруза местная, надо направить образцы в лабораторию штата. Ещё мы хотим проверить образцы земли, взятые с её ног и из-под ногтей. Возможно, появится ясность по месту смерти. Хотя очень сомневаюсь.
– Том, направь завтра образец охры в Вайоминг. И возьмите образцы местной кукурузы и тоже отправьте в лабораторию на анализ.
– Да, шеф.
Том сделал пометки в блокноте.
– Провидца доставили в участок? Мы с агентом его допросим.
– Ещё нет. Патрульная машина объезжает окрестности, где он обычно обитает.
