Мужской голос молчал и никак не проявлял себя. Гарику показалось, что он исчез из его головы вместе со страхом.
– Ладно, черт с тобой, живи! – чуть слышно пробормотал Барский. – Куда же мне теперь идти? Может, навестить Старкова в больнице?
«Правильное решение, – услышал Гарик в своей голове знакомый голос. – Убей Старкова! Повесели старика. Он от тебя не отстанет. Ну, чего остановился?! Ты же сам знаешь, что Старков шизофреник. Он вплел тебя в свой бред, и это не лечится. Это сверхценная идея, мания, галлюцинация, бред отношения. Ты же в психушке работал и сам все знаешь. Старкова надо убить, прямо сегодня, сейчас!».
– Ты, что, дурак!? – возмутился Гарик. – Я никогда никого не убивал!
«А в книгах?» – не отставал мужской голос.
– В книгах не считается, – стал объяснять Барский. – Каждый писатель имеет право на убийство своего героя. Это же детектив. Закон жанра. На первой странице труп, а дальше расследование. Сыщики, преступники, жертвы…
«У нормального писателя на первой странице труп, и всё! А у тебя в каждой книге десять покойников. Десять! В каждой книге! Ровно десять. Почему так?» – зашипел МУЖСКОЙ ГОЛОС.
– Я никогда их не считал. Надоел герой, и я сметал его с шахматной доски. А что ты прикажешь делать с героем, образ которого не развивается, и он своим присутствием тормозит сюжет?
«Ты бы мог отправить его в командировку или вернуть на историческую родину».
– Какая родина? Какая командировка? Это ж игра, выдумка, фантазия автора. Я же пишу детективы, а не исторические хроники.
«Вот и прекрасно, – неожиданно легко согласился невидимый собеседник. – Давай продолжим игру в сыщиков и убийц. Прямо сейчас ты идешь в больницу. Заходишь в палату и отключаешь аппарат искусственного дыхания, к которому подключили Старкова. Тебе не придется его душить и убивать. Это минутное дело, выдернуть вилку из розетки, и всё».
– Я подобными вещами заниматься не буду никогда, потому что я – писатель, который придумывает детективы, и в эту историю я вляпался по глупости.
«Конечно, ты ни в чем не виноват. К тебе пришла женщина и попросила написать книгу про ЦРУ, – перешел на таинственный шепот голос. – И ты ее написал, только книга твоя не понравилась ни сотрудникам ЦРУ, ни самим грантоедам – героям вашего времени».
– Ты опять врешь. Как могла не понравиться еще не изданная книга? – возмутился писатель.
«Очень просто. Я Пастернака не читал, но, как и весь советский народ, осуждаю отщепенца и негодяя».
– При чем тут Пастернак?!
«Похоже, ты так ничего и не понял. Теленок не может бодаться с дубом. Да они тебя в порошок сотрут! И рукопись ты от них не спрячешь! Считай, что ее уже нет! Только ты об этом никому не говори. Это государственная тайна».
Гарик оглянулся по сторонам в надежде увидеть того, кто только что с ним беседовал. Но на крыше никого не было. Хотя нет, в десяти метрах от него сидел большой черный кот. Он умывался. Умывался без воды, лапами.
«Это к письму, – вспомнил Гарик слова маленькой тощей соседки Нюры, которая каждое утро в общем дворе на Приморской улице бесплатно толковала сны и приметы каждому желающему. – Мне только Нюры здесь еще не хватало. Врала она все и про сны, и про приметы».
Гарик сделал мхатовскую паузу, но реплики от его второго «Я» – не поступило.
– Ты, что, и правда, ушел? – громко спросил Барский, разглядывая кота. Голос промолчал. Гарику показалось, что черный кот подмигнул ему левым глазом. Барский протер глаза, а когда открыл их, кота не увидел, будто его и не было там никогда. – Ну, и черт с вами. Умерла, так умерла! Это от страха. Я высоты испугался. А с головой у меня все в порядке.
