– Что, куда-нибудь едем? – осведомился водитель.
– Едем, не едем, не твое дело. Места своего держись.
Хлопнув дверью, Мерзлов вновь скрылся в своем кабинете.
«И когда в конце концов у меня здесь порядок будет? Грязь несусветная, коробки, ящики, бутылки. Надоело, не могу все это видеть».
Он зло ударил ногой по ящику с сигаретами. Тот раскрылся, перевернулся, покатился, содержимое высыпалось на пол. Прямо по пачкам Мерзлов буквально побежал к письменному столу.
«Где же этот козел, мудак? Должен же сидеть на месте. Когда не надо, он всегда держит задницу в кожаном кресле, бумажки читает. А тут, когда вопрос надо решить, ему не дозвониться!»
Савелий Мерзлов еще налил виски, налил почти половину стакана и, сделав несколько глотков, плюхнулся в кресло. Он был невысокий, широкоплечий. Очки в тонкой золотой оправе абсолютно не гармонировали с его грубым мясистым лицом, одутловатым, землистого цвета и с розовым большим носом. Маленькие мутные глазки поблескивали под стеклами.
«Вот незадача. Думал, все сложится хорошо, а тут, на тебе… И говорила же мне жена, что по гороскопу именно на сегодняшний день, именно на двадцать третье сентября мне придется рассчитываться с кредиторами. Вот уж угадала, как в воду смотрела. Дура жирная, свинья! Накаркала!»
Ни жену, ни детей Савелий не любил. И вообще, он на этом свете не любил никого. Даже самого себя и то презирал.
Наконец ярко вспыхнула лампочка на пульте большого телефонного аппарата, и раздался гудок.
Мерзлов схватил трубку:
– Алло, алло! – буркнул он в микрофон.
– Бирюковский говорить с вами будет, – прочирикала секретарша.
– Савелий, я как узнал, что ты меня ищешь, сразу же все бросил.
– А, ты? Вечно тебя где-то носит.
– Собрание акционеров, я сказал, чтобы меня не беспокоили, пока не кончится.
– А меня не колышит, Лева, что там у тебя было – собрание акционеров, онанистов, мудаков, коммунистов – не колышет.
– Что стряслось? – прозвучал из трубки вопрос. – Ты что, опять в дрезину нажрался?
– Да нет, я почти трезвый. А вот у тебя проблемы могут быть. Уже начинаются.
– У меня проблемы? – взволнованным голосом спросил Лев Данилович Бирюковский.
– Да, да, Лева, у тебя.
– Ну, и что же это за проблемы?
Услышав голос своего партнера, сумев с ним связаться, Мерзлов немного успокоился, пришел в себя и, поудобнее устроившись в кресле, вытряхнул из пачки сигарету, закурил, и сопя в трубку, принялся объясняться.
– Хороших новостей у меня для тебя, Лева, нет. А плохих сразу несколько.
– Ну, давай, давай, что ты тянешь, Мерзлов, говори! Вечно ты напустишь туману.
– Какой на хрен туман, тут такое…
– Какое такое? ФСБ на тебя наехала или налоговая инспекция прижала, что стряслось?
– Налоговая инспекция. ФСБ!.. С этими я разобрался бы, даже не ставя тебя в известность, не засоряя словами телефонную линию.
– Тогда что, жена с другим переспала?
– Пусть бы она хоть со всей Москвой переспала, мне это до задницы, ей за мной в этом вопросе не угнаться.
– Тогда что, война началась?
– Не шути так, Лева, дело серьезное.
– Так не тяни кота за хвост, говори дело.
– Каскадер объявился, – выдавил из себя Савелий Мерзлов. Ты меня слышишь, Лева, каскадер объявился.
В трубке воцарилось молчание. Затем тяжелый вздох и сопение.
– Как объявился? Мы же деньги заплатили! Я лично заплатил, чтобы он больше не шлялся по приличным людям.
– Ты заплатил, я заплатил, а он объявился, живой и здоровый.
