– Можно ехать, Марья Алексеевна?
– Теперь можно, Альберт Яковлевич.
Обойдя все комнаты адвокатской конторы, Маша изобразила на лице полное одобрение.
– Не плохо, – сказала она, плюхнувшись в белоснежный кожаный диван. – Раздвижной?
– Раздвижной, – ответил Альберт, – но я никогда не пробовал его раздвигать.
– Может, сначала попробуем его раздвинуть? – предложила она и Альберт бросился к ней, как мальчик, которого впервые поманула к себе опытная женщина. Он целовал ее в лицо, в глаза, в шею, а она срывала с себя одежду и бросала ее в сторону.
На минуту она остановилась и спросила:
– А душ у тебя есть?
– Прости, – прорычал он, – но я не могу ждать, когда ты примешь душ. Я хочу тебя здесь и сейчас.
Они раздвинули диван только после того, как все произошло.
– А теперь я хочу спать, – сказал он. – Мы можем переговорить часа через два?
Маша взглянула на настенные часы. Они показывали пятнадцать минут двенадцатого. Она протянула руку к стене и выключила свет
– Спи, – разрешила она и Альберт провалился в сон, как в пропасть. Маша провела своим пальцем по его спине, затем прильнула к ней губами, откинулась на спину и молча заплакала.
– Господи, – сказала она вслух, – если ты есть, сделай так, чтобы он стал моим мужем.
А в это время Альберту снилось бирюзовое море и желто-белый песок. Далеко от берега сияли снежными шапками кавказские горы. Одна из шапок поднялась и поплыла по небу. Когда она приблизилась, оказалось, что это вовсе не снег, а облако, на котором сидит, размахивая ногами его дед Яков Лейбович Кемельман.
– Как дела? – спросил дед.
– По-разному, – ответил Альберт.
– Как я выгляжу? – поинтересовался дед
– Ты такой же белый, как облако и сквозь тебя пробиваются лучи солнца.
– Я тысячу лет не смотрел в зеркало. Но это неважно. Раз ты узнал меня, значит все в порядке. Помнишь, ты спрашивал меня, есть ли жизнь после смерти? – спросил дед, улыбаясь.
– Я не помню, – ответил Альберт. – Но раз ты жив, значит есть?
– Я умер и никогда больше не вернусь в эту жизнь, как невозможно родившегося ребенка вновь вернуть в утробу матери. Почему я потревожил тебя? Потому что я тебе приснился. Мы снимся тем, кто нас помнит, любит или ненавидит. Пока я в твоем сне, я живу и могу думать, и даже предостерегать. И я думаю, что смерть – это приключение, имеющее начало и не имеющее конца, как Вселенная. Я умер почти сорок лет назад, но я лечу, как комета, неизвестно куда. И долечу ли, не знаю. Потому что здесь я несу ответственность за вас до седьмого колена, а вы страдаете и несете наказания за нас, умерших, но не наказанных при жизни. Расскажи об этом своим внукам, чтобы они смогли это рассказать своим внукам. И тогда, наверное, я обрету покой.
Дед вдруг расстаял, как снеговик на солнце и облако поплыло снова к горе.
– Ха-ха-ха! – раздалось в ушах Альберта. – Мы такого вруна еще не видели. После смерти есть вечная прекрасная жизнь, но не для всех. Грешники, естественно, томятся в аду, пока семь колен здесь не отмолят их грехи тем, что не совершат новых. Особенно тяжело атеистам. Когда они каждое утро видят, как по-настоящему устроен загробный мир, они к вечеру сходят с ума и требуют реинкорнации даже в виде дерева. А еще их сношают бесы и бесихи, которые причиняют им этим неимоверные страдания. Представь себе рога, копыта, шерсть, хвосты и запах серы. Мы предлагаем тебе сделку. Ты сдаешь нам своего деда и получаешь после смерти райскую жизнь вместе с Машей. Просто Маша-это женщина, которую ты всегда хотел иметь. Но Маша – самое низкое, мерзкое, коварное и бездушное существо. И сегодня Маша понесла от тебя. Представляешь, какое чудо вы произведете на свет? Калигула будет рыдать от зависти к нему, а все ваши заслуги перед Всевышним будут удалены. Сдай нам деда, и мы простим тебе украденную им жизнь другого Альберта Яковлевича Кемельмана, который по его вине страдает в этом мире.
