В другом конце зала первая группа менестрелей уступала сцену второй. Пол для танцев был усыпан песком. Несомненно, когда гости только прибыли, на песке были нарисованы изящные узоры, но теперь там красовались лишь суетливые цепочки следов пирующих. Едва я подошел к Молли, как музыканты заиграли первые ноты. Эта мелодия была настолько же печальной, насколько первая веселой, так что, когда Молли взяла меня за руку и повела к танцевальной площадке, я сумел удержать обе ее руки в своих и услышать ее голос сквозь музыку.
– Ты сегодня отлично выглядишь, помещик Баджерлок. – Она подвела меня к другим мужчинам, выстроившимся в линию.
Я степенно кивнул, не разнимая наших рук:
– Если ты довольна, то я спокоен.
Я старался не обращать внимания на то, как ткань брюк захлопала по икрам, когда мы повернулись, ненадолго разошлись, а потом снова взяли друг друга за руки. Я мельком увидел Риддла и Неттл. Да, Риддл был в таких же широких брюках, и он держал мою дочь не за кончики пальцев, но за кисти рук. Неттл улыбалась. Снова переведя взгляд на Молли, я увидел, что она тоже улыбается. Она заметила, куда я смотрел.
– Неужели мы были такими же в молодости? – спросила моя жена.
Я покачал головой и сказал:
– Думаю, нет. Когда нам было столько же лет, жизнь наша была куда более суровой.
Я увидел, как ее мысли обратились к далекому прошлому.
– В возрасте Неттл у меня уже было трое детей и я носила четвертого. А ты…
Она не стала продолжать, и я ничего не сказал. Я жил в маленькой хижине возле Кузницы вместе с моим волком. Был ли это год, когда я приютил Неда? Сирота был рад обрести дом, а Ночной Волк – веселую компанию. В то время я покорился судьбе, уступив Молли Барричу. Прошло девятнадцать долгих лет. Я оттолкнул прочь длинную тень тех дней. Подошел ближе, положил руки Молли на талию и приподнял ее, когда мы повернулись. Она уперлась руками мне в плечи, приоткрыла рот от удивления и удовольствия. Другие танцоры вокруг нас ненадолго вытаращили глаза. Снова поставив ее на пол, я заметил:
– И по этой причине мы должны быть молоды сейчас.
– Ты себя имеешь в виду?
Ее щеки порозовели, и она слегка запыхалась, когда мы выполнили еще одну танцевальную фигуру, а потом повернулись, разошлись и снова сошлись. Или почти сошлись. Нет, я должен был повернуться еще раз, а потом… Я все безнадежно перепутал, а ведь как раз гордился тем, что помню каждый шаг после прошлого раза, когда мы это танцевали. Другие танцоры отпрянули, разделились и двинулись мимо, словно я был упрямой скалой посреди ручья. Я завертелся в поисках Молли и обнаружил, что она стоит позади, прижав руки ко рту в безуспешной попытке сдержать смех. Я потянулся к ней, намереваясь вернуть нас обоих в танец, но она схватила меня за руки и вытащила прочь с танцевальной площадки, беззвучно смеясь. Я закатил глаза и попытался извиниться, но услышал в ответ:
– Все в порядке, дорогой. Немного отдохнуть и что-нибудь выпить будет в самый раз. Хирс чуть раньше утомил меня своими плясками. Мне надо передохнуть.
У Молли вдруг перехватило дыхание, и она прислонилась ко мне. Ее лоб блестел от пота. Она приложила руку к задней части шеи и потерла ее, словно пытаясь облегчить судорогу.
– Мне тоже, – соврал я.
Ее лицо раскраснелось, и она слабо мне улыбнулась, прижав руку к груди, будто пытаясь успокоить колотящееся сердце. Я улыбнулся в ответ и повел ее к креслу у очага. Едва я усадил Молли, как у моего локтя появился паж и предложил принести вина. Она кивнула, и он умчался прочь.
