Но если все правда, и если начнется война, эта девчонка придет убивать его народ.
А если она не взойдет на трон?
Отчаянная затея возникла мгновенно, яркой вспышкой в голове. Они одни. В рукаве спрятана хрупкая склянка с крохотным шприцем внутри. Беззащитные ножки доверчиво маячат перед лицом. Песок в часах высыпался едва ли на четверть.
Думать было некогда, и он решился. Раздавил в потайном кармане стекляшку и всадил иголку в голую стопу аккурат между жилками. Зелье, которое он ввел, было не ядом конечно же, а чем-то вроде усиленного заклинаниями снотворного: жертва отключалась почти мгновенно и не приходила в сознание несколько часов, хоть как ее тормоши.
Принцесса ахнула, отдернула ногу, попятилась, пошатнулась, слепо ища в воздухе опору. Йожеф вскочил, чтобы подхватить ее. На секунду замешкался, не смея коснуться обнаженного девичьего стана, но она осела и сама едва ли не свалилась на него.
– За что? – вяло шевеля губами, произнесла она.
– Прости, я должен... – начал было Йожеф, но глаза ее закрылись, и принцесса обмякла, повиснув в его руках.
Дальнейшее смутно отложилось в памяти, слишком быстро и невероятно удачно все получилось. Времени думать не оставалось, и он действовал, ведомый инстинктами. Или тот самый бес, что нашептал идею, за руку водил.
Только одно он запомнил надолго: неожиданную бесчувственную тяжесть, запах благовоний от одежд и молочный, сладостный – ее собственный запах. Ощущение тепла, гладкой кожи и мягких шелковых волос. Никогда ему не доводилось чего-то настолько приятного касаться, не верилось, что человеческое тело бывает таким нежным...
А потом нашлись нарядная парчовая риза и здоровенный мешок, из которого накануне выгрузили новенькую церковную утварь, а убрать забыли. Завернутая в парчу принцесса с легкостью в него поместилась.
Выскользнуть за дверь, осторожно взвалив драгоценную ношу на плечи. Добежать до своей комнатушки, наскоро одеться и прихватить кой-какие вещички, благо, жили слуги неподалеку, по пути, а тревожный узелок у него всегда загодя собран.
И быстрее прочь, по бесконечным переходам и выходам, где туда-сюда сновали слуги. Никто не обратил на него внимания, лишь однажды знакомый по бывшему месту, здоровенный бугай, предложил помочь дотащить мешок. Получив отказ, настаивать не стал, заторопился по своим делам.
– Срочно груз для городского храма, личное поручение Верховного жреца!
Первое, что сумел придумать, вдруг убедило конюха выдать сани с хорошей лошадью, а стражников – открыть ворота. В дела храмовников тут лезть не любили, особенно тех, кто Сердцу Холода служил.
«Все равно: безалаберные вы, разжирели, расслабились, – с презрением думал Йожеф, пока стражники отворяли тяжелые воротины, пригибаясь на ветру. – Ничего, скоро научим своей тени бояться, дайте срок...»
– Поезжай, – велел привратник, перекрикивая вьюгу. – Шибче, чего плетешься! У, погода собачья, чтоб ее...
И хлопнул лошадь по крупу, когда та с ним поравнялась. Йожеф неразборчиво заворчал и словно нехотя прибавил ходу. Торопиться было никак нельзя, вот отъедет, скроется за снежной завесой, тогда припустит во весь опор.
Был еще шум за спиной, ругань и крики – с каким-то даже извращенным удовольствием он ждал, что вот-вот окликнут, догонят, сволокут с козел. И сразу на плаху. Это ведь наверняка принцессу ищут и его заодно. Потому что не могло такое безрассудство выгореть, поделом ему будет, другим дуракам наука.
