– Да… После всех несчастий лишить сестру работы – равносильно ее убийству. Будь наш город культурным центром, у Лины кроме учеников были бы и другие единоверцы. В мегаполисах всегда полно музыкальных фанатов…Они постоянно тусуются, создавая свои святилища вокруг обожаемых исполнителей. В свое время на всю страну прославились «Лемешистки» – поклонницы знаменитого московского тенора. Но у нас такое немыслимо. Здесь культурный вакуум, одним словом, провинция: нет ни симфонического оркестра, ни оперного театра… Нет даже настоящих меломанов. Есть только узкий круг интеллигенции, стремящейся дать своим детям приличное образование. В городе всего три музыкальные семилетки и одно музучилище. Преподают там только местные, те, кто уезжали получать образование в столичный Институт Искусств, а после его окончания вернулись. Среди этой публики Эвелина, блестяще окончившая Киевскую консерваторию, звезда первой величины… Непонятно одно: почему на нее накатали «телегу» именно те, кто больше всего заинтересован в ее дееспособности? Здесь ведь считается очень престижным пристроить свое чадо именно к Пазевской! Самое ужасное, что доносы на Лину – не просто бытовуха… Они с политическим душком… Понавесили на сестру такие ярлыки! С ними, действительно, нет выбора: не уйдешь сама, так сгноят. По всем правилам упекут в дурдом! Что поделаешь, «идеология»… Господи, зачем теперь-то думать на эту тему? Пустое мозгокрутство. Какое сейчас это уже имеет значение?
Ира понимала, сестра на свой счет не заблуждалась: все признаки болезни, унесшие их мать и младшую сестренку, у нее были налицо.
– Что и говорить… Все они одной породы – открытые, впечатлительные, одаренные… Слава Богу, я пошла в отца. Не так привлекательна, как они, зато у меня ясная голова и я крепко стою на ногах! В жизни бы не стала рисковать своим благополучием из-за каких-то там Мессианов или Пикассо! Наверняка, долгожители и сказочно богаты! Это надо же! Сломать себе жизнь из-за любви к просветительству! Романтический бред! Было бы из-за кого так рисковать! У Лины же не класс, а отделение для слаборазвитых! Хотя, что я-то ворчу? Похоже, возиться с убогими и несчастными наше фамильное призвание.
Ирина вернулась в комнату и застала Лину за уборкой посуды. С болью в сердце глядя на сестру, она решила отвлечь ее от тягостных мыслей.
– Скажи, родная, а ученики тебя навещают?
– Нет.
– Ну, хоть изредка звонят?
– Нет.
– Ну, а коллеги, приятели, поклонники твоей игры?
– Нет, Ириша. За полтора месяца ни единого звонка. А если видят в городе, обходят за квартал. Делают вид, что не знакомы. Будто я – пустое место.
От таких ответов у Ирины Радионовны перехватило горло, и она с трудом прохрипела:
– А как дела у Тани? Она звонит?
– Звонит, но только по воскресеньям. К сожалению, ее плохо слышно. Мне кажется, что у нее голос чересчур вялый. Хотя, возможно, это из-за плохой связи. Несколько раз я пыталась с ней переговорить, звонила сама, но никак не могу застать дома. Если она свяжется с тобой, ты не говори ей, что я безработная и больная. У нее своих забот по горло. Еще успеет со мной намучиться.
Ирина сидела молча, уставившись в пол. Тем временем Лина поставила на стол фрукты и конфеты, а потом принесла чай.
– Не убивайся так, Ириша! Я уже спокойна, смирилась с неизбежным, и ни о чем не мечтаю. Жаль только, что мне не суждено увидеть своих внуков. Ну да ладно… Не многие из моего поколения дожили и до моего возраста. Я среди своих погодков просто долгожительница. Столько погибло…
