– Это меня никоим образом не касается, – запротестовал Филлипс. – Она была очень непонятной женщиной. Я не сомневаюсь, что она нажила себе множество врагов…
– Вот только полиции так не говорите, – сухо предупредил его Крук. – Ведь, скорее всего, придется много и часто общаться с полицейскими. По всей видимости, она была женщиной с массой тайн, и, разумеется, им захочется узнать о ней как можно больше. Рано или поздно они проследят ее жизненный путь и упрутся в ваш дом…
– Не понимаю, откуда у вас такая уверенность в этом? – пробормотал Филлипс.
– Ну, во‐первых, при ней по-прежнему живет ваша бывшая экономка Уотсон.
Филлипс криво улыбнулся.
– Она обезопасила себя со всех сторон, не так ли? Разумеется, Уотсон верит всему, что Керси заблагорассудится ей сказать.
– И тем не менее, – протянул Крук, – не будучи полной дурой, Уотсон сделала свои выводы.
– Какие именно? – резким тоном спросил Филлипс.
– Ну, – несколько извиняющимся голосом ответил Крук, – она все-таки понимает, что ваша первая жена не оставляла своей компаньонке две тысячи фунтов по одной простой причине: у нее этих денег не было.
Филлипс глубоко вздохнул. Крук с напряженным вниманием наблюдал за ним.
– Понимаете, к чему это вас приводит? – спросил он.
– Ну, хорошо, – произнес Филлипс, внезапно выбрасывая белый флаг, – вот вам вся правда. Я дал Керси деньги, чтобы спасти доброе имя моей жены и, соответственно, свое собственное. Врачу никогда не идет на пользу, если ползут слухи о том, что его жена покончила с собой.
– Ах, вот оно как вышло. А в свидетельстве о смерти фиксируется остановка сердца вследствие гриппа.
– Форстер тут не виноват. Он буквально валился с ног. Поэтому я ему позвонил, и он прислал свидетельство о смерти. Всё в полном порядке. Мы так все время делали. Государство не могло демобилизовать врачей из армии, чтобы бросить их на борьбу с эпидемией гриппа. Это открывало беспрецедентные возможности бессовестным и беспринципным субъектам. – Когда Филлипс говорил, у него дрожали губы.
– И «субъектшам» тоже, – согласился Крук. – Однако следует принять во внимание то, что грипп повергает больных в очень подавленное состояние, а ваша жена к тому же была инвалидом. Учитывая, что сразу после окончания войны большинство людей находилось не в здравом уме, для вас признание в том, что она приняла смертельную дозу лекарства, имело бы разрушительные последствия?
– Вы упускаете самое важное, – терпеливо проговорил Филлипс. – В тех обстоятельствах не могло существовать доказательств того, что она покончила с собой. Более того, настаивать на подобном выводе означало бы приписать ей такую ненависть и злобу, которую ни один человек, пусть даже самый бездушный, не смог бы спокойно выносить.
Крук с хитрецой поглядел на него.
– То есть вы мне говорите, что на самом деле не знаете, как умерла ваша жена?
– Совершенно точно, не знаю, – медленно ответил Филлипс. – Хотя, будь вы из полиции, я сказал бы, что это было самоубийство на почве психического расстройства.
– Но вы не смогли бы доказать, что все не произошло… как-то иначе?
– Нет, – очень тихо ответил Филлипс. – Не смог бы.
– А у вас нет желания рассказать всю правду? И запомните, я ведь адвокат, а не полицейский.
– Но… вы на их стороне?
Крук осклабился.
– Крук на стороне полиции? Вот вы им это скажите, а потом полюбуйтесь на их физиономии.
– Полагаю, я вполне мог бы изложить вам все факты, поскольку представляется вероятным, что они, скорее всего, все равно выплывут наружу. На самом деле Керси не выкладывала козырей до самого окончания похорон.
