– Да, но… – с сомнением протянул мсье Отэ. – Здесь, кажется, возникает маленькая несправедливость по отношению к его сыну, поскольку тот оказывается в полной зависимости от матери. Если она снова выйдет замуж и попадет под влияние второго супруга, то не видать тогда парнишке ни гроша из отцовского состояния.
Пуаро пожал плечами.
– Мужчины – создания тщеславные. Мсье Рено, очевидно, воображал, что его вдова больше никогда не вступит в брак. А что касается его сына – возможно, мсье Рено поступил мудро и осмотрительно, оставив деньги в руках матери. Сыновья богачей известны склонностью к мотовству.
– Может быть, вы и правы. Итак, мсье Пуаро, вам, несомненно, хочется увидеть место преступления. К сожалению, тело убрали, но мы, разумеется, предварительно сфотографировали его во всех возможных ракурсах, и как только снимки будут готовы, тотчас же предоставим их в ваше распоряжение.
– Благодарю вас, мсье, вы очень любезны.
Комиссар поднялся из-за стола.
– Следуйте за мной, господа.
Открыв дверь, он поклонился, пропуская Пуаро вперед. Пуаро, не уступая ему в галантности, попятился и отвесил поклон комиссару.
– После вас, мсье.
– Прошу вас, мсье.
Наконец они все-таки вышли в холл.
– А кабинет – это вон та комната, не так ли? – внезапно спросил Пуаро, кивком указав на дверь напротив.
– Да. Желаете взглянуть? – С этими словами комиссар отворил дверь, и мы вошли.
Комната, которую мсье Рено выбрал для личных нужд, была невелика, но весьма уютна и обставлена с большим вкусом. У окна стоял практичный письменный стол со множеством ящиков и ячеек. Два больших кожаных кресла расположились напротив камина, а между ними – круглый журнальный столик, на нем – стопки свежеизданных книг и последних выпусков журналов. Две стены занимали книжные полки. В дальнем конце комнаты, против окна, стоял красивый дубовый буфет, а на нем – изящная подставка с графинами. Бледно-зеленые тюль и портьеры, а также ковер им в тон завершали убранство кабинета.
Пуаро на мгновение замер на пороге, охватывая взглядом комнату, а потом вошел, на ходу легонько погладил спинки кресел, взял со столика журнал, аккуратно начертал невидимые знаки пальцем на крышке письменного стола. Лицо его выразило полнейшее одобрение.
– Что, пыли нет? – спросил я с улыбкой.
Он улыбнулся в ответ, оценив мое знание его маленьких слабостей.
– Ни пылинки, мон ами! Но, кажется, я впервые сожалею об этом.
Его по-птичьи острый взгляд метался с одного предмета на другой.
– Ага! – вдруг заметил он с явным облегчением в голосе. – Каминный коврик лежит криво. – И наклонился, чтобы поправить его, но внезапно издал короткий возглас и выпрямился. В руке он сжимал клочок бумаги.
– Во Франции, как и в Англии, прислуга ленится подметать под ковром! – Бекс взял у него обрывок, и я подошел ближе, чтобы получше его рассмотреть. – Узнаете, что это… а, Гастингс?
Я недоуменно покачал головой, однако… этот характерный розоватый оттенок бумаги что-то отдаленно напоминал мне.
Мыслительный процесс в голове комиссара происходил куда быстрее моего.
– Обрывок чека! – воскликнул он.
На клочке размерами примерно квадратный дюйм чернилами было выведено: «Дювин».
– Отлично, – сказал Бекс. – Этот чек был выписан кем-то, либо кому-то по фамилии Дювин.
– Думаю, второе, – сказал Пуаро. – Поскольку, если я не ошибаюсь, это почерк мсье Рено.
Вскоре все подтвердилось путем сравнения с запиской, лежавшей на столе.
