Он прижался затылком к стене, в надежде хоть на секунду ослабить боль и вспомнил слова мисс Гиллард. Тогда, у неё на приёме, Кроу посчитал их странной идеей, какие осеняют врачей, когда вылечить пациента невозможно. Он слышал подобное не раз. Но никто ещё не говорил так уверенно, как мисс Гиллард. Почему бы не сделать то, что она предложила? Хуже точно не станет.
Найти часть тела, до которой не доставала боль, оказалось непросто. Но всё же такая была, и не одна. Пальцы рук почти не участвовали в общей симфонии, если не сжимать их настолько сильно.
Кроу разжал кулаки. Посмотрел на свои ладони, только сейчас осознав, насколько они ледяные. Увидел тёмные полосы – застарелые следы от ногтей. От злости на самого себя его окатило жаром. Продолжит так издеваться над своими руками, о музыке можно забыть! Это его добьёт. Зачем тогда тянуть?
Он сосредоточился на суставах, сгибая и разгибая их – это захватило всё его внимание. Но боль в голове не сдавалась, хотя и стала немного слабее.
Кроу выключил свет и лёг. Провёл ладонью по стене, ощущая её прохладную гладкость. В темноте чувства острее, но, если закрыть глаза, можно опять провалиться. Он сомкнул их, не переставая думать о руках и музыке: та заиграла в голове, следуя движениям по-прежнему гибких пальцев. Кроу перебирал ими, едва касаясь груди.
Колёса стучали и стучали, вагон размеренно качался, минуты лениво текли, сливаясь в часы.
В три пятнадцать ночи поезд остановился на станции. Поспешный топот в коридоре прервал спокойный сон Мела. Какая-то злая мамаша ругалась, подгоняя дочь. Девчонка забыла в купе игрушку и разревелась.
Проводник шёпотом умолял обеих говорить потише.
Мел поднялся на локте, чтобы посмотреть в окно. Глянул на Кроу и полностью проснулся. Он спит! Такого в их поездках ещё не бывало. Обычно уткнётся в книгу и читает всю ночь. Или сидит, окаменев от тёмных мыслей, пока те бродят по его лицу.
А тут нате вам – вытянулся, будто мертвец, руки сложил на груди. Даже истошный плачь девчонки его не разбудил. Испугавшись своих мыслей, Мел прислушался. Вроде дышит… Точно дышит.
Колёса продолжили свой перестук. Мел лёг, уставился в темноту и стал размышлять, но от уютного звука его глаза слишком быстро слиплись.
Ранним утром Кроу и Мел вышли на перрон Спенсер-стрит. Мельбурн, как угрюмый старик, встретил их неприветливым холодом.
Но уже в следующий миг всё изменилось. Солнце полыхнуло на горизонте. Пробежалось лучами по стылой синеве, словно пианист по клавишам, решив сыграть что-то лёгкое и светлое. Сумрак встрепенулся разбуженной птицей и мгновенно исчез, оставив едва ощутимую тревогу.
От яркого света боль в голове Кроу взметнулась, но быстро утратила силу – не исчезла, но стала терпимой.
Мел долго ловил такси. Пока не поймал развалюху, за рулём которой гордо восседал юнец – на вид не больше восемнадцати. Кроу глянул на него с недоверием.
Тот ответил широкой улыбкой.
– Домчу за пятнадцать минут. Не сомневайтесь! Едете?
Кроу кивнул. Выбора нет, если только ждать первого трамвая или отправляться пешком. И то и другое займёт слишком много времени. Он сел на переднее сиденье. Мел устроился на заднем и потёр рукавом стекло – чище не стало, грязь в основном была снаружи.
– Вы у нас впервые? – спросил таксист. – Могу устроить экскурсию. За три часа покажу весь город. Много не возьму. Всего каких-то…
– Трогай! – оборвал его Кроу.
