– Не вижу для этого оснований, – не поддалась я на его лесть. – Здесь столько женщин, богатый выбор.
Руперт коротко рассмеялся.
– Только с ними такая тоска, с большинством. Исключая вас, разумеется. – Руперт любезно улыбнулся. – Роджерс воображает себя звездой общества, но ее лучшие годы уже позади, а Хэмильтон просто серая мышь, надолго не зацепит. Вероника Картер далеко не так прекрасна, как думает о себе, а Оливия… Ну, скажем, мы с Оливией уже не так хорошо понимаем друг друга, как раньше.
Как деликатно, подумала я с раздражением. Если у них с Оливией было прошлое, жестоко с его стороны хвастаться этим, особенно в данной ситуации. Я посмотрела на Оливию Хендерсон, которая сидела за нашим столом и почти весь вечер молчала. Конечно, я плохо ее знала, но мне показалось, она чем-то угнетена. Возможно, не смогла забыть нежные чувства так же легко, как Руперт.
– А ваша прекрасная невеста? – поинтересовалась я.
Что-то на секунду вспыхнуло в глазах моего партнера, он будто на мгновение забыл об Эммелине. Затем Руперт улыбнулся, и я удивилась теплоте этой улыбки.
– Само собой разумеется, я обожаю Эммелину.
– Правда? – Я старалась говорить легко. – Впрочем, у меня не было в этом никаких сомнений. Очаровательная девушка.
– Просто прелестная, – подхватил Руперт. Моя шпилька не произвела на него ни малейшего впечатления. – Как мило, что вы цените те же восхитительные качества в ее брате.
О, так у нас начался раунд словесного фехтования?
– Мы с Джилом были друзьями много лет назад.
– Насколько я понимаю, больше, чем друзьями. Поразительно, право, что вы сумели сохранить такие хорошие отношения… несмотря на неудачный брак.
Я улыбнулась, не желая отступать под напором этой дерзости.
– Не всем выпадает счастье, как вам, обрести свою настоящую половину.
Музыка закончилась, и я сделала шаг назад. Руперт слегка поклонился, и ухмылка искривила его красивое лицо.
– Благодарю вас за доставленное удовольствие, миссис Эймс.
Мне не удалось найти в себе силы ответить ему любезностью.
Оставшуюся часть вечера, танцевав по очереди с мистером Роджерсом, Лайонелом Блейком и мистером Хэмильтоном, я была избавлена от необходимости отражать чары Руперта Хоу. Роджерс поведал, что он адвокат, в основном специализирующийся на уголовных преступлениях. Во время танца он вяло рассказывал о своей работе, которая, казалось, навевала на него такую же тоску, как и на меня.
– Знаете, в наши дни не очень много интересных преступлений, – сказал он ближе к концу танца. – Как правило, глупые люди совершают глупости.
– Правда? Я, по правде сказать, полагала, что преступники умнеют вместе с прогрессом.
– Ерунда. Сегодня, со всеми этими современными новшествами, почти невозможно улизнуть. Взять хотя бы дело Криппена. Даже двадцать лет назад он не ушел от возмездия. Его взяли, когда он телеграфировал на корабль, на котором собирался удрать. А сегодня этого добра еще больше. Вы думаете, что преступники способны учиться, но это не так. Скорее всего, по той же причине, о которой я уже упоминал: глупые люди совершают глупости.
Следующий танец я танцевала с отменно вежливым, безупречных манер Лайонелом Блейком. Обладая природным изяществом, он и танцевал прекрасно, и у меня мелькнула мысль, что, если Блейку надоест сцена, он может сделать неплохую карьеру в музыкальном кино. Когда мы кружили по залу, он рассказывал мне о пьесе, в которой скоро должен был появиться, – таинственное убийство в сельской усадьбе.
