– Сестра! – рассердился Томс. – Что вы копаетесь?
– Извините… я сейчас.
– Большой шприц, – подсказала Бэнкс.
– Да-да, – едва слышно произнесла Джейн и склонилась над столом.
Филиппс закончил зашивать разрез.
– Сестра, – проговорил Томс, – вы когда-нибудь принесете мне шприц? Что с вами такое?
На кончике его носа от волнения появилась капля. Сестра Мэриголд, заметив ее, вытерла кусочком марли.
Держа в руках лоток, Джейн приблизилась к столу. Филиппс, выпрямившись, смотрел на шов. Томс наложил повязку и сделал укол.
– Вот так, – кивнул он. – Трудный случай. Видимо, очень запущенный.
– Скорее всего, – медленно отозвался Филиппс. – Я видел его вчера вечером, но мне и в голову не пришло, что он болен. Ничего не заподозрил.
– Робертс, как его состояние? – спросил Томс.
– Не блестящее.
– Что ж, переложите в кровать, – распорядился хирург.
– И уберите этот лоток! – раздраженно воскликнул Томс стоявшей рядом Джейн.
Она посмотрела Филиппсу в лицо. Словно избегая ее взгляда, он отвернулся. Джейн направилась к столу с инструментами. Ее шаги становились все неувереннее. Она остановилась, покачнулась и упала на покрытый плитками пол.
– Господи, а с девушкой что случилось? – встревожился Томс.
Филиппс пересек операционную и посмотрел на нее.
– В обмороке, – проговорил он под маской, снял испачканные кровью перчатки, отбросил в сторону и опустился рядом с Джейн на колени.
Сестра Мэриголд, кудахтая как возмущенная наседка, позвонила в колокольчик. Бэнкс помогла Томсу накрыть больного и переложить на каталку. Робертс даже не поднял головы и, склонившись над О’Каллаганом, сосредоточенно наблюдал за его состоянием. Вошли две медсестры.
– Сестра Харден упала в обморок, – сообщила Мэриголд.
Они подняли Джейн. Та открыла глаза и посмотрела на них мутным взглядом. Обхватив Джейн с обеих сторон, сестры вывели ее из операционной.
Больного тоже увезли. Филиппс вышел мыться, вслед за ним последовал Томс.
– Итак, сэр, – весело начал ассистент, – похоже, нарушен обычный ход времен. Как правило, в нашей компании самый свирепый – вы. Но сегодня вели себя как голубок, а бедную девчушку отшлепал я. И жалею об этом. Может, ей нездоровилось во время операции?
– Вероятно. – Филиппс открыл кран.
– Раскаиваюсь. Она приятная девушка и хорошая медсестра. Внимательная. Интересно, она обручена?
– Нет.
– Неужели?
Томс помолчал, не выпуская из рук полотенце, и с любопытством посмотрел на хирурга. Сэр Джон невозмутимо и методично мыл руки.
– Незавидное занятие – оперировать друзей, – помолчав, продолжил Томс. – Тем более такого известного друга. В нашей стране достаточно радикально настроенных господ, которые нисколько бы не опечалились, если бы О’Каллаган безвременно ушел из жизни. Я заметил, сэр, вы немного волновались. Никогда раньше не случалось, чтобы у вас дрожали руки.
– Дорогой Томс, с моими руками все в порядке.
– О, простите.
– Вам не за что извиняться. – Сэр Джон снял халат и шапочку и, расчесав волосы, внезапно добавил: – Вы правы: я оперировал без удовольствия.
Томс добродушно усмехнулся и с сочувствием по-смотрел на хирурга.
Открылась дверь, и вошел доктор Робертс.
– Я хотел сообщить, сэр Джон, – начал он. – Состояние больного вызывает опасение. Инъекция камфары немного исправила ситуацию, однако пульс по-прежнему неудовлетворительный. – Анестезиолог беспокойно переводил взгляд с одного хирурга на другого и протирал очки. – Признаюсь, я обеспокоен. Тем более что случай такой ответственный.
