Похоже, вопросом об одиночестве Герберт попал в точку, а ведь к Ларисе мог подъехать отец или любовник, кто там заказывал музыку?
– Чахни дальше!
Лариса стояла, хоть бы подалась в сторону, Герберт решительно надвинулся на нее, только тогда она сдвинулась вправо.
– А ты чего такой резкий? – спросила она.
Ожерелья на шее нет, в гостиной на полу валялась костяшка от него. Видно, психанула и сорвала с себя бижутерию. Или кто-то сорвал – вдруг в порыве страсти?
– Я больше не буду, – хмыкнув, сказал он, открывая свой чемоданчик.
– А ты ничего так в костюмчике!
Лариса склонила голову на одну сторону, посмотрела на него, затем на другую, снова глянула. В раздумье. С какого ракурса он смотрится лучше.
Герберт потушил свет в коридоре, где находился труп, достал из чемодана ультрафиолетовый фонарик. На двери пятнышки высветились, на стене, на месте прилегания плинтуса к плитке. Немного, но есть, в общем придется поработать.
С плинтусом пришлось повозиться, но оно того стоило, Герберт отмыл, уложил его на чистый пол. Все это время Лариса стояла в арочном проходе, плечом прижимаясь к колонне, два раза всего отошла, и то только для того, чтобы плеснуть виски в бокал с жалкими остатками льда в нем.
И дверь отмылась, и стены, Герберт еще раз посветил фонариком, на этот раз все чисто.
– Закончил? – спросила Лариса.
– Закончил, – четко ответил Герберт.
Уверенный ответ в его случае – как подпись в гарантийном обязательстве.
– Нет человека?
– Это не ко мне!
– А знаешь, почему я в полицию не позвонила? – еле ворочая языком, сказала она.
– Не надо мне знать, – закрывая чемоданчик, сказал он.
– Почему? – Лариса стала в дверях, перекрывая выход.
– Мое дело маленькое.
– Маленькое дело у меня. Но я никогда так не говорила. А знаешь почему? Потому что всегда стремилась к большому делу. И ты знаешь, что я этого добилась!
– Знаю, – кивнул Герберт, хотя на самом деле понятия не имел, кто перед ним. Меньше знаешь, крепче спишь.
– Или не знаешь? – Лариса смотрела в его глаза так, будто пыталась влезть в душу.
– Мне пора.
– А если мне страшно? Разве ты не обязан меня защищать?
– Скажут, буду!
– Я даже знаю, кто должен сказать.
Лариса прямо при нем позвонила Хомутову.
– Кирилл Севастьянович!.. – запанибратски проворковала она.
Хомутов не просто банкир, он объединял людей, облеченных деньгами и властью и связанных главным интересом – отмыванием своих богатств, их легализацией и выводом их на заграничные счета. Эти самородки не входили в крупные финансово-политические кланы, поодиночке мало что собой представляли, но Хомутов смог собрать эти прутики в один большой веник, прикрутил к нему черенок и теперь крепко держал эту поганую метлу в своих руках. И хотя он не пытался ставить этих людей в прямую зависимость от себя, все прутики прекрасно знали, кто стоит во главе их клана. И кто может решить любой вопрос, вплоть до их физического устранения.
Кирилл Севастьянович Хомутов – большой человек, далеко не всякий вопрос он решает лично, чаще всего все делается через посредников. Но с Гербертом он общается напрямую, потому что доверяет ему, и это взаимно. Герберт лучше руку себе отрубит, чем подведет его.
– Здравствуй, дорогой!.. Да, уже отпустило!.. – улыбнулась Лариса. – Ну конечно, в лучшем виде! Я даже не сомневалась!.. – Она свысока, но ласково глянула на Герберта. – С кем спать?.. А как спать, когда все может повториться? Но уже со мной!.. А вдруг это за мной приходили?.. Я не знаю… Но знаю, кто может прийти, я же не просто так тебе звонила… Может, пусть это останется моей проблемой?.. Да я и сама себя не пойму!.. Ну, мне помощь нужна. Спасение, от самой себя… Запуталась? А если запуталась, кто-то же должен меня распутать?..
