Журналист сделал глоток из бокала.
– Полагаю, вы хорошо разбираетесь в спортивных делах, – начал он, – раз уж о них пишете.
– Разумеется, – кивнул Крауфут.
– И в истории спорта тоже?
– Да, в истории тоже. – В его глазах вспыхнул огонек. – Хотя теперь она мало кого интересует.
– Наверное, но сейчас меня очень интересует кое-что, – продолжил Спарго. – Это связано с историей спорта. Поэтому я пришел к вам – ведь вы единственный, кто может дать мне о ней какую-то информацию.
– И что же это?
Спарго вытащил конверт и достал из него тщательно завернутый серебряный билет. Он развернул его и положил на протянутую ладонь Крауфута.
– Что это такое? – спросил он.
Крауфут оживился и с любопытством повертел билет в руках.
– Будь я проклят! – воскликнул он. – Где вы это взяли?
– Не важно, – ответил Спарго. – Вы знаете, что это?
– Конечно, знаю! Но – черт возьми! Я не видел подобных штуковин много лет. Такое чувство, будто я помолодел. Я чувствую себя юнцом.
– Но что это такое?
Крауфут перевернул билет и показал лицевую часть с полустертыми символами.
– Это один из оригинальных серебряных билетов на сидячие места, которые продавали на старом ипподроме в Маркет-Милкастере, – объяснил он. – Настоящий серебряный билет на сидячие места. Изображен герб Маркет-Милкастера, хотя, как я вижу, его затерли чуть не до дыр. А здесь, на обороте, – бегущая лошадь. Надо же!
– А где находится Маркет-Милкастер? Впервые о нем слышу.
– Маркет-Милкастер, – ответил спортивный журналист, продолжая вертеть в руках билет, – то, что топографы называют «деградирующим городом» в Элшмире. Он пришел упадок, когда протекавшая через него река заросла илом. Раньше там каждый июнь проводили знаменитые скачки. В последний раз – лет сорок назад. В молодости я частенько там бывал.
– Это билет на сидячие места?
– Один из пятидесяти билетов, или пропусков, которые давали самым уважаемым гражданам города, – ответил Крауфут. – Получить такой билет считалось большой честью. Его владелец имел право всю жизнь – всю жизнь! – свободно проходить на трибуны, в паддок, к беговым дорожкам, куда угодно. Где вы его достали, Спарго?
Журналист взял билет, осторожно завернул и убрал в свой кошелек.
– Я вам очень признателен, Крауфут, – произнес он. – К сожалению, пока я не могу сказать, откуда у меня эта вещь, но обещаю, что сообщу об этом и обо всем остальном, как только у меня будут развязаны руки.
– Расследуете какое-то дело? – предположил Крауфут.
– Да, и очень важное. Никому не говорите о том, что я вам показал. Со временем вы все узнаете.
– Хорошо, – кивнул Крауфут. – Странно иногда все поворачивается, правда? Я мог бы поспорить на что угодно, что за пределами Маркет-Милкастера нельзя найти и полдюжины подобных штуковин! Я уже говорил, что их выпустили всего полсотни и давали самым почетным гражданам. Они очень высоко ценились. После того как отменили скачки, я иногда заглядывал в Маркет-Милкастер и видел, как такие билеты вставляли в рамочки и вешали над камином!
Спарго встрепенулся:
– А как вы добирались до Маркет-Милкастера?
– С вокзала Паддингтон. Это самый удобный путь.
– Не остался ли там кто-нибудь из старых экспертов, кто разбирается в таких вещах?
– Старый эксперт! – воскликнул Крауфут. – Ну, как же! Хотя… скорее всего, он умер или… я имею в виду старину Бена Куотерпейджа: он устраивал аукционы в городе и отлично разбирался в спорте.
