– Откуда она только берет свои сведения? – вырвалось у Зубрикова.
– Ну что ты, Петр, как маленький, – укоризненно взглянула на своего друга огромными глазами Галина Ильинична, – Ты же знаешь Аллу Михайловну.
– Знаю, – вздохнул Зубриков, – конечно, знаю.
– Ну, а теперь расскажи поподробнее, как там было дело.
– А очередь? – усмехнулся Зубриков, – Тебе же надо вести прием.
– Да ну ее, эту очередь, – махнула рукой Бернингсен, – Если устанут ждать, пусть идут к Залетовой. Давай, рассказывай, не томи.
Зубриков не заставил себя просить дважды и выложил ей весь ход вчерашнего вечера в поликлинике с его участием.
Бернингсен слушала с нескрываемым интересом.
– Вот это история! – воскликнула она, когда Зубриков закончил, – прямо как у Кристи!
– Не иначе, – улыбнулся Петр Петрович.
– Как думаешь, это убийство или самоубийство? – спросила друга Бернингсен.
– Пока не знаю, надо применить метод дедукции, – важно ответил Петр Петрович.
– Ах ты, старый шутник! – погрозила ему пальцем Галина Ильинична и рассмеялась.
В дверь постучали, и образовалась голова посетителя.
– Долго еще? – задвигался недовольный рот. – Мое время уже прошло.
– Сейчас, сейчас. Потерпите, – отмахнулась Бернингсен, – только рецепт выпишу. Видите же, без сестры работаю.
Голова исчезла. Галина Ильинична тут же обернулась к Зубрикову.
– Ну, давай, выкладывай, Мозг, какие у тебя соображения по всему этому.
– Да пока никаких, – почесал в затылке «Мозг», – пришел вот к тебе, расспросить о здешних эскулапах.
– Ну, так, давай, расспрашивай, – поддернула рукава Бернингсен.
– Для начала, охарактеризуй Поилову, – попросил Зубриков.
– Хорошая женщина, – без запинки ответила Галина Ильинична, – тактичная, справедливая. Во все вникает, может посочувствовать, войти в личную ситуацию.
– Да уж, тебе посочувствуй, – усмехнулся Зубриков, – Сразу сядешь на шею.
– Это к делу не относится, – цыкнула на него Бернингсен.
– Ладно, продолжай, – милостиво разрешил Петр Петрович.
– Продолжаю. Короче, Поилова – дама приятная во всех отношениях.
– Просто приятная дама? – уточнил Зубриков.
– Пожалуй. Хотя может и во всех отношениях.
Оба рассмеялись. Гоголь был их любимым писателем.
– Значит, никаких недостатков ты у нее не наблюдала? – уже серьезно спросил Зубриков.
– Конечно, она не святая, – пожала плечами Бернингсен, – Но у меня с ней не было никаких конфликтов и вообще я не находила в ней ничего отрицательного. Жаль, конечно, хорошая была женщина.
– Любого человека жаль, – назидательно сказал Зубриков. – Значит, такая она была вся из себя положительная? Ни с кем не конфликтовала?
– Был, пожалуй, у нее один конфликт, – припомнила Бернингсен, – С ЛОРом Крыловым. Неприятный человек и выпить горазд. Самомнение, как воздушный шар.
– Постой, постой, – прищелкнул пальцами Зубриков, – Кажется, я был у этого Крылова на приеме. Высокий такой, худой, в очках, болезненного вида?
– Во-во, Петр. Он самый. Явился как-то на работу поддатый.
– И что?
– Поилова пригрозила его выгнать.
– А он?
– Стал орать, что он лучший врач в районе и прочую дребедень.
– Чем все кончилось?
– Да ничем. Спустилось на тормозах.
В дверь снова постучали. На этот раз показалось уже две возмущенных головы. Они толкались в дверном проеме и что-то говорили, перебивая друг друга.
– Сейчас впущу! – громко прикрикнула Бернингсен, – Это опять вы, Пустяшкина? Сейчас возмущаетесь, что перед вами человек – долго, а сами зайдете, обо всех забудете. Все, закройте дверь, не теряйте времени.
