– в этот момент Этцель перестал слушать. Речь Хильдебальда, как всегда изобиловала деталями и витьеватыми оборотами, однако для старшего комиссара они не имели никакого значения. Кузен не мог сказать решительно ничего нового в плане расследования, потому что его речь основывалась на выводах из отчета, который составил следователь, то есть сам Этцель, а подковерные игры в ратуше и полицейском президиуме его не интересовали. Хильдебальд с Альбрун уже подложили ему свинью, оставив без поддержки полиции, так что время можно было провести с большей пользой. Комиссар, стараясь не привлекать внимания, стал аккуратно осматривать присутствующих. Из-за полукруглой формы амфитеатра всех рассмотреть было невозможно, но три-четыре дюжины бессмертных были видны как на ладони. Все собравшиеся следовали древней традиции и имели хотя бы один элемент одежды серебрянного цвета. В остальном многие копировали стиль Арвида. Мужчины в таких же сюртуках, женщины в платьях с «бараньими ножками» были поглощены полной драматизма истории Хильдебальда. Однако среди царившего однообразия можно было заметить и некоторые детали, указывавшие на личные цели родственников. У Альбрун, сидевшей согласно ее статусу по левую руку от Арвида, на шее красовался массивный золотой обруч с инкрустированными в него сапфирами и рубинами, какие носили разве что в раннем Средневековье. У нескольких сестер из Австрии Этцель заметил похожие украшения. Такие украшения давно вышли из моды и не могли быть не чем иным, как символом какой-то партии внутри Дома. Что за партия это была – стоило еще выяснить, но, присмотревшись к Арвиду, комиссар не заметил ни одного золотого украшения и успокоился: пока отец оставался нейтральным, Дом был в безопасности. Около десятка эльфов носили повязки синего цвета, но это была давно известная и разрешенная партия технологических прогрессистов, которые отвечали за развитие науки и военного дела. Только наивные смертные пытались разъединить эти позиции, в Доме Крупп одно было неотделимо от другого. Больше явных отличий Этцель не заметил. Тем временем один доклад следовал за другим, и комиссар огорчился, что шлем не давал ему отпить вина в реальном мире. Это был не его мир, не его общество. В очередной раз окинув взглядом собрание, он с удовольствием увидел, что Бледель, как и он, не скрывал скуки. Его кровный брат с каменным лицом смотрел прямо на докладчика и только редко моргал. Для незнающих это могло казаться примером внимательности и только Этцель знал, что в это время его брат перечитывал свои любимые книги, которые тот выучил наизусть, когда коричневые стали жечь книги. Благо этот темный период закончился очень быстро, а вот Бледелю эта игра понравилась, и он продолжил таким образом тренировать свою память. Феноменальные способности брата были недоступны самому полицейскому; все, что ему оставалось, – с белой завистью наблюдать за этим театром одного актера.
– Благодарю, Фридберт! Мне кажется, что предложения моего названного сына должны быть одобрены. В конечном итоге разработка углеродных аккумуляторов даст нам… определенные… конкурентные преимущества. – сначала Бледель, а за ним Этцель поняли, что их отец подбирает слова и делал это он из-за представителя Совета. Соперничество между Домами официально было порицаемо. Официально борьба шла только со стрижеными, но планета была одна, а Домов
