– Доброго здоровьица, Мишанюшка! – Настасья склонилась в поклоне. – Я тебе баранок принесла.
Мужичок протянул дрожащую руку, схватил связку с баранками, разломил одну и запихал её в рот целиком. Остальные трое нищих тут же стали тянуть к Настасье руки:
– Помоги ж и нам, де́вица!
– Не скупись, красавица!
– Пожалей убогих!
Настасья достала из своей авоськи вторую связку и, развязав верёвочку, дала по паре баранок старику и нищенкам.
– Что ж ему-то целую связку, а нам так мало дала? – недовольно фыркнула одна из женщин.
– А денежку дашь? – слащаво процедил старик.
Настасья сунула руку в кошель, поняв, что все деньги потратила на базаре, лишь виновато пожала плечами. Она снова подошла к Мишане.
– За помощью я к тебе, святой мученик. Подскажи, поведай, как быть! Горе у меня: силком под венец ведут. Научи, Мишанюшка, как поступить: смириться иль нет? Ты же святой, ты всё видишь. Скажи, стану ли я невестой…
Настасья на полуслове умолкла, потому что Мишаня пристально на неё глянул, сморщился, как грибок-сморчок, потом вдруг как-то странно дёрнулся. Связка баранок, которую он держал в руках, выпала, бедолага задрожал и повалился набок. Его затрясло, изо рта потекли слюни.
– Сейчас опять вещать начнёт, – с усмешкой прошептала одна из нищенок.
Вторая тут же подскочила и схватила упавшие на снег баранки.
– А ну оставь! – прикрикнула на женщину Настасья.
– Вот ещё! – огрызнулась та. – Раз бросил – стало быть, не надобно ему.
Настасья хотела было прикрикнуть на попрошайку, но тут Мишаня захрипел:
– Вижу, вижу дорогу заснеженную. Холодно мне!
Бедолага весь затрясся, словно его и впрямь окунули в ледяную воду. Настасья тут же забыла про украденные у Мишани баранки.
– Что видишь, отче? Сказывай же, а то уж никакой мочи нет!
– Вижу, как мрак с небес спустился. Потемнело всё кругом, – продолжал вещать убогий. – Темнота спустилась, не видно ни зги!
Мишаня на некоторое время умолк, снова весь съёжился.
– А ты присмотрись, присмотрись, родимый, – глядишь, и увидишь чего.
Мишаня нахохлился, как воробей, надул щёки, засопел. Забавно так засопел, но Настасье сейчас было не до смеха.
– Во́рона вижу о чёрное перо, взгляд у него недобрый, но вроде как и не злой. Странный у того ворона взгляд!
– А царя? Царя видишь?
– Дом вижу большой и ветхий. Люди выйдут из мрака и в том доме постой себе найдут.
– Какие люди найдут? – тут же переспросила Настасья.
– Разные то люди. Придут они туда, и станет тот дом для одних тюрьмой, а для других склепом могильным. Снова мрак настанет, и явится демон в облике красном, и кровь прольётся бурной рекой.
– Демон? Что ещё за демон?
– Страшен тот демон, вижу, как злоба в нём закипает. Обратится он в зверя, много беды от него случится. Не будет пощады никому.
– Ничего не понимаю, говори яснее! – Настасья топнула ножкой.
Мишаня захныкал, его глаза закатились.
– Глянь же! Неужто сама не видишь? – Он тыкал пальцем в разные стороны, точно что-то ужасное окружало его со всех сторон. – Вон же он! Злоба лютая в нём закипает. Обратился он в зверя. Много беды от него случится. Не будет пощады никому. – Мишаня захныкал, его глаза закатились. – Ой! Что же это? Что ж такое деется? Дерёт демон тела людские острыми когтями, точно лютый зверь. А крови-то, крови кругом! К-к-кровь! У-у-у! – Неказистый вещатель завыл так, что даже его убогие соседи отшатнулись.
– Вот бесова душонка, весь народ нам распугает! – ворчливо произнёс старик.
