Учение – тьма. Ангел спустится с небес… - страница 2

– Нет, спасибо.

– Тогда я обязан купить тебе вкусный кофе!

В тот день я понял, что любые неприятности, любую душевную горечь, обиду и боль можно запить хорошим кофе, главное подобрать его под настроение. Пусть Рома был всегда глуповатым и капризным, но чувствовал он тонко. Потому мягкий раф, приправленный кленовым сиропом и маршмеллоу, который он вручил мне, стал моим спасением. Настроение поднялось, сменилось с откровенно мрачного на нейтральное, может, только немного печальное.

Дома Рома отправил меня мыть руки и переодеваться, а сам поспешил в комнату к Алексу. А я терпеливо ждал ответа на свои вопросы. Рокочущий голос Саши вызвал меня в гостиную, и там состоялся разговор, который сделал меня взрослее и осторожнее.

Рома вставлял редкие фразы, в основном поддакивал партнёру, который объяснял мне, кто такие геи, почему их так называют, почему их ненавидят. Когда моя неокрепшая психика приступила к перевариванию информации, то посыпались вопросы, на которые парни отвечали долго, вымученно и со скрипом.

Чем взрослее я становился, тем больше стыдился себя и приёмных родителей. Под давлением окружения я замыкался, пока не превратился в классического школьного лузера.

Представьте себе одетого с иголочки альбиноса, который говорит тихо и постоянно прикидывается интерьером. И я не жаловался, просто мечтал, что когда-нибудь я сбегу от этого всего туда, где меня будут уважать, даже почитать, как бога! Ребенку, начитавшемуся и насмотревшемуся сказок, это простительно. Кому не хочется жить без унижений, покарать обидчиков и обрести любовь всей жизни?

Школа закончилась, а я так и не влюбился, чем сломал все жанровые законы. Слишком инертный и забитый для сильного чувства, я осознавал свою отрешённость от мира.

Пришла пора поступать, что я и сделал блестяще. А на экскурсии по университету преподаватель намекнул, что группа может принять меня холодно.

Так оно, в сущности, и было, но лузеру по жизни это привычно. Я замкнулся в себе, постарался ни с кем не заговаривать без надобности. Так или иначе, приходилось общаться с группой, но к всеобщему облегчению, это случалось редко. Однако теперь широкая студенческая тусовка обратила на меня свой взор, и некоторые ребята из параллельных курсов решили повысить свою самооценку за счёт молчаливого белого призрака студента, который не может дать отпор ни морально, ни физически.

Естественно, уже к первому курсу универа я превратился в человека, резистентного к выпадам. Проучившись два года среди ядовитых или безразличных сверстников и космически отстранённых преподавателей, я настолько сам очерствел, что перестал верить в любое спасение из этого жестокого и холодного мира, привыкая к отношению окружающих. Душа пропитывалась сарказмом, а ум – квинтэссенцией цинизма, вера в волшебников, избранность или просто везение покинули меня вместе с верой в себя.

***

Затылок с размаху встретился с чем-то твёрдым, мимо проскрипели неритмичные шаги, и гнусавый голос со смешком оборвал череду видений:

– Разлёгся, особого приглашения ждешь? Не будет! Поднимайся, бледное чудовище, Мастер зовёт!

Хромой горбун недовольно ворчал и пинал своими тяжёлыми сапогами тонкую подошву моих туфель. От этого ноги начинали гудеть. Пришлось встать, пока этот Квазимодо с замашками садиста не перешёл к попиныванию почек.

Стоило мне оторвать голову от пола, как зрение превратилось в калейдоскоп, разбивая картинку на мелкие, не связанные друг с другом кусочки, голова закружилась, и к горлу подступил ком тошноты. Кое-как удерживая ось вращения своего мира, холодными ладонями сжимая виски, я пытался рассмотреть всё вокруг, но мой сопровождающий был явно обделён терпением.