Постепенно Джахан простил слону жестокость, которую тот проявил на поле сражения. Мальчик надел на его опасно заточенные бивни шелковые чехлы и своими руками смастерил слону новую попону, украшенную по краям серебряными колокольчиками. В попону он вшил несколько синих бисеринок, ведь известно, что бисер – лучшее средство от дурного глаза. Дни шли за днями, спокойные, безмятежные. То была благословенная пора, но, как часто бывает в жизни, это стало понятно лишь после того, как она закончилась.
* * *
Как-то раз, когда Джахан подметал пол в сарае, к нему подошел Олев, укротитель львов.
– Тебе письмо, – сообщил он. – Вернее, записка.
– От кого? – спросил Джахан, и голос его невольно дрогнул.
– Не знаю. Какой-то человек – сам я его не видел – оставил записку стражнику и попросил передать ее тебе. Так, по крайней мере, мне сказали. – И с этими словами Олев вручил мальчику сложенный лист пергамента.
– Я не умею читать, – выпалил Джахан, словно надеясь, что это обстоятельство защитит его.
Объявив себя неграмотным, он несколько покривил душой. С помощью Тараса Сибиряка мальчик выучил буквы, научился складывать их в слоги и слова и даже пробовал читать книги, хотя строки, написанные от руки, по-прежнему представляли для него серьезную трудность.
– Читать тут нечего, – усмехнулся Олев. – Я уже заглянул в этот листок.
Джахан трясущимися руками развернул пергамент. На гладкой поверхности был нарисован огромный зверь, причем нарисован настолько неумело, что в нем с трудом можно было угадать слона. На спине у слона сидел лопоухий мальчишка. Слон улыбался и выглядел вполне довольным жизнью, а из груди у мальчика торчало копье, с которого капала кровь. В том, что это именно кровь, сомневаться не приходилось, ибо капли были темно-красного цвета. Вне всякого сомнения, автор послания использовал настоящую кровь, чтобы изобразить их.
– Не представляю, что это может означать, – пробормотал Джахан и швырнул листок на пол.
– Тем лучше, – попытался успокоить его Олев. – Порви этот дурацкий листок и никому о нем не рассказывай. Но помни, тебе следует быть настороже. Человек, который это прислал, в любой день может предстать перед тобой собственной персоной. Стены дворца высоки, но не настолько, чтобы защитить от врагов, если они у тебя имеются.
Когда султанша Хюррем во второй раз посетила зверинец, ее отношение к слону изменилось: теперь взгляд гостьи был полон интереса, граничащего с одобрением. Джахан вновь склонился до земли, так что ему был виден лишь край ее платья. Свита султанши, почтительно ожидавшая в стороне, все так же пребывала в столь глубоком молчании, что в ее существовании можно было усомниться. А Михримах опять наблюдала за происходящим, едва сдерживая улыбку.
– Говорят, слон во время сражения проявил себя настоящим храбрецом, – изрекла супруга султана, не удостоив погонщика взглядом.
– Да, милостивая госпожа, Чота сражался отважно, – подтвердил Джахан.
Разумеется, он умолчал о том, что до сих пор чувствует себя виноватым, ибо сам научил слона убивать.
– Хмм, это делает ему честь. А вот про тебя я слыхала совсем иное. Говорят, ты так испугался, что опрометью бежал с поля боя и, весь дрожа, укрылся в шатре. Это правда?
Джахан побледнел. Кто распускает подобные слухи у него за спиной? Словно прочтя его мысли, Хюррем добавила:
– Об этом мне поведали птицы… Мои почтовые голуби приносят мне вести отовсюду.
