Сессия на пороге, так что в универе нешуточный ажиотаж. Мой взгляд цепляется за подругу в окне, она машет мне, и я делаю слишком резкое движение рукой. Что, конечно, играет против меня.
—Черт! — сумка с грохотом падает на пол, и ее содержимое вываливается на всеобщее обозрение. Просто прекрасно. Не успеваю я даже опуститься на корточки, как передо мной вырастает огромная темная фигура в черном кожаном зимнем авиаторе.
Я как мышка перед хищником медленно поднимаю голову, но все никак не могу добраться до лица. Высоченный парень в два шага оказывается еще ближе, плавно опускается и собирает все мои пожитки. Боковым зрением стоп-кадрами цепляю длинные темные ресницы, пухлые губы с едва заметным шрамом над верней, и глаза, не то темно-карие, не то черные. Никогда таких не видела. Мальчишеский взгляд останавливается на мне, оценивающе скользит по пуховику, и я замечаю, как медленно изгибается иссиня-черная бровь.
—Малыш, куда тебе такие тяжести тягать, а? — обворожительная улыбка растягивается на покрытом трехдневной щетиной лице. Я зависаю при виде этой картины, не сразу догоняя, что меня, преподавателя, какой-то студент назвал малышом. Что?
—Я вам не малыш — это раз, и дальше я сама — это два, — жестко рублю, натягивая шарф пониже, а то дышать уже нечем. Парень смеется, а у меня внутри все сильнее распаляется. Малыш. Какой я тебе малыш?!
—Детка с коготками, мне нравится, — он закидывает в сумку последний учебник, а затем разворачивает мое лицо к себе, опуская большой палец на нижнюю губу. И смотрит так порочно, так жарко, что я мгновенно покрываюсь предательским румянцем, а тело начинает пылать ярким пламенем изнутри. От соприкосновения жесткой подушечки пальца и моей обветренной губы я начинаю терять остатки своего поплывшего мозга.
—Не трогайте меня!
Отталкиваюсь назад.
—Ты так мило краснеешь, цвет спелого персика. Ты везде такая? — его взгляд темнеет, а мой теряет четкий ориентир в лице высоченного шкафа. Как он смеет вообще? Что себе позволяет?
Рука снова тянется ко мне. Не успев опомниться, я резво отбиваю ее, но не рассчитываю силу удара и ощущаю, как начинаю заваливаться назад. Еще больше бы одежек напялила на себя, может и легче передвигалась бы. Ну почему я такая мерзлячка?
Грация мешка с картошкой!
—Воу, куда это ты, персик? — незнакомец тянет меня за талию к себе, и я зарываюсь носом в пространство около ключицы, жадно втягивая мужской довольно приятный аромат, смешанный с чем-то едва уловимым, животным, опасным и таким незнакомым. Черт возьми, что это такое вообще?
Пульс начинает стучать где-то в горле, и я начинаю брыкаться.
—Немедленно отпусти меня! — гаркаю на парня, и тот поднимает меня вместе с сумкой и закидывает последнюю на плечо, как ни в чем не бывало.
—Я, конечно, тот еще «джентльмен», но для тебя хочется. Идем донесу, персик. Ты у нас заучка, да? — парень смеется, и я вижу ямочки на щеках. Почему я пялюсь и замечаю ямочки? Василиса, ты с какого дуба упала, а? Все мозги на морозе растеряла?
Набрав полные легкие холодного воздуха, я останавливаюсь и что есть силы грозно отвечаю:
—Заучка! — шапка сползает на глаза, я стягиваю с рук варежки и отбираю сумку у опешившего парня. Да, ты у меня еще получишь ответочку, ой получишь. Его ошибку, конечно, тоже можно понять, в этих балахонах мне больше девятнадцати не дать.
—Какая прелесть. Ну тогда увидимся на парах, а сумку я все-таки донесу. Не спорь, воительница.
