– Маруся! Ну что вы! Какие палаты! – улыбнулся я. – К маме заглядывал, в семнадцатую, проверить.
– Какая я вам Маруся! Мария Сергеевна! – сердито отчеканила медсестра.
– Мария Сергевна, Машенька! Вы же клятву Гиппократа давали? – проникновенно начал я, не обращая внимания на ворчание девчонки.
– Что? – растерянно моргнула девушка, явно не ожидая такого перехода в разговоре.
– Ну, вы же институт закончили, диплом получили и клятву не навредить пациентам давали.
– Никому я никакой клятвы не давала! – фыркнула девушка. – Ой! – девчонка моргнула, окончательно приходя в себя. – Конечно, давала, – гордо вздёрнув точёный носик, объявила дежурная. – А вам зачем? – тут же с чисто женской непосредственностью поинтересовалась Маруся.
– Машенька, милая, а чайник у вас имеется? – прижав ладони к сердцу, умоляющим голосом полюбопытствовал я.
– Кипятильник, – всё ещё не понимая, к чему я клоню, ответила Мария Сергеевна.
– Машенька, вы, как врач, должны меня спасти! – патетически воскликнул я. – Иначе умру вот прям здесь, у ваших ног, и тогда вам будет очень горько и обидно оттого, что вы не спасли жизнь пациента!
– Дома умирайте себе на здоровье, – категорически отрезала суровая дежурная медсестричка и припечатала, явно кому-то подражая. – Не в мою смену! – и тут же встревожилась. – Что у вас болит?
– Сердце, – понурил я голову.
– Сердце? – всполошилась Машенька. – Немедленно присядьте, сейчас я вам давление померяю…
– И душа… – присаживаясь на предложенный стул, добавил я.
– Что? – опешила медсестра, доставая из ящичка стола какой-то агрегат.
– Так есть хочется, Машенька, что желудок к позвоночнику прилипает! Станьте моей спасительницей! Налейте горячего чаю и отсыпьте кусочек сахару.
– Вы! – воскликнула Мария, но тут же понизила голос. – Как вам не стыдно! Я же поверила, что вам плохо!
– Искренне прошу прощения, но вопрос о моей жизни и смерти остаётся открытым, – умоляюще глядя на медсестру, посетовал я.
Машенька пристально на меня посмотрела, сердито поджав губы и подняв брови домиком, покачала головой и вдруг совершенно неожиданно улыбнулась. И было в этой улыбке столько тепла, что мне стало чуточку стыдно за такой грубоватый подкат. Ведь мог же просто попросить, начал строить из себя Казанову. Тоже мне, почувствовал себя молодым, старый пень. Захотелось флирта.
С другой стороны, нам шутка строить и жить помогает, так, кажется, пелось в какой-то песне.
– Пойдёмте, только тихо, – согласилась Маруся. – Так уж и быть, накормлю вас. А то ещё помрёте здесь, прямо у моих ног, – передразнила девчонка. – А мне такого Ромео не надо, – хихикнула медсестра.
Шутку я оценил, мы дружно рассмеялись, я пообещал не умирать, дождаться чаю. И мы быстренько сбежали в сестринскую. Комнатка находилась в двух шагах от стола, за которым Маша случайно уснула.
– Вы не подумайте, – заверила медсестричка, ловко наливая в пол-литровую банку воду из-под крана. – Со мной такое в первый раз. Просто сегодня день такой… тяжелый… Столько народу поступило, ужас! С ног сбились! А ещё в семнадцатой… Ой…
Маша резко замолчала, покосилась на меня, но я сделал вид, что ничего не заметил. Похоже, в палате, куда поместили на ночёвку Марию Фёдоровну, действительно что-то случилось с пациенткой. Может, в реанимацию попала, а может и умерла. В любом случае, хорошо, что Беспалова не в курсе. Хотя, думаю, бабулька-соседка уже сообщила, на чьём месте ночует моя названная мама.
