В начале августа в кинотеатре «Родина» в Вишнёвке было назначено районное совещание директоров школ, руководителей хозяйств, секретарей партийных организаций и председателей сельских Советов. Утром этого дня парторг Василий Иванович подъехал на своих «Жигулях» к дому Ситниковых. Они уселись в автомобиль и хотели ехать в райцентр, но решили ещё разок проверить школу. Подъехали к ней. Директор открыл ключом дверь. Оба сняли у порога обувь и в носках обошли по полу, сверкающему свежей покраской, все комнаты и коридоры. Лестница была раскрашена так, словно на ней постелена ковровая дорожка. Всюду красиво. Окна сверкали глянцевыми белилами. Панели покрашены в приятный для глаз цвет. И хотя снаружи бревенчатое здание по-прежнему казалось мрачным, внутри классные комнаты, благодаря стараниям учителей, приобрели домашний, уютный вид: на окнах – тюль, на подоконниках – цветы, по стенам аккуратно развешаны таблицы. Парторгу понравился ремонт школы, и он в знак благодарности пожал Ситникову руку. Они заперли дверь и поехали в Вишнёвку, на совещание.
В зале кинотеатра «Родина», заполненном до отказа, вёл совещание первый секретарь райкома партии Анатолий Данилович Князев. Однако его выступление директору почти не запомнилось: то моральное потрясение, которое через три часа выпало на долю Ситникова, отодвинуло в его памяти на задний план все остальные события.
В конце совещания заведующая РОНО объявила, что комиссия по проверке готовности школ к новому учебному году начнёт свою работу с посещения Оглоблинской школы. И вот автобус, заполненный представителями различных служб, направился в школу. Впереди автобуса на «Жигулях» ехали парторг и Ситников. Управляя машиной, Василий Иванович говорил о том, что Оглоблинская школа никогда раньше не имела такого прекрасного вида, как нынче, и он, парторг, будет настаивать на материальном поощрении вновь назначенного директора.
Когда они подъехали к школе, Владимир Леонидович выбрался из автомобиля, поднял голову… и окаменел: замок на двери был сорван, сама дверь, наклонившись, висела на нижней петле; стёкла в окнах выбиты; возле школы валялся мусор: окурки, бутылки, битое стекло. Кто-то потрудился и навёл отвратительный беспорядок. Комиссия вошла в здание и увидела ещё более безобразную картину: стены измазаны грязью, на полу валялись разбитые цветочные горшочки, из которых высыпалась земля, цветы растоптаны, парты перевёрнуты и частично сломаны. Повсюду были хлам и грязь. Ситников в изнеможении присел на корточки у стены в коридоре. Заведующая РОНО Софья Борисовна Климкова, в летнем сером платье, стоя пред ним, смеялась, сверкая верхними золотыми зубами. Посмеявшись от души, она приказала: «А теперь посмотрим интернат». Проверяющие последовали за ней, а директор уныло поплёлся за ними. Конечно, там были чистота, порядок, блеск свежей покраски. Заведующая восхищалась подготовкой интерната к приёму школьников и неустанно попрекала Ситникова в том, что он не умеет работать, а занимается кляузами и на добросовестных работников подаёт в суд: более того, не любит детей и не достоин директорской должности.
Члены комиссии разместились в автобусе и уехали.
Директор всё ещё стоял у здания интерната, когда на крыльцо вышла завхоз. Она была, как всегда, нарядно одета – в дополнение к эффектному платью на ней было лёгкое кисейное жабо. Лицо её пылало. Она в сильнейшем волнении, словно выиграла миллион рублей в лотерею, обхватила своё горло руками и прохрипела:
