– Володь, вот я смотрю сейчас на тебя, и думаю, может зря я поверил тебе, может ты мне сказки рассказываешь о своей незапятнанной репутации, а на самом деле втихаря, в одиночку делаешь свой левачок и в ус не дуешь. Не хорошо, Володя, так поступать, нельзя от коллектива отрываться – это грех большой.
– Да не делаю я никакой левачок втихаря, что ты ко мне пристал, Степаныч! – возмутился Пирогов.
– Не делаешь, говоришь, а в милиции нравится работать. За большое спасибо что ли, нет так, Володя, не бывает, не поверю. Старый я уже, знающий.
«Вот прижал, так прижал», – подумал про себя Пирогов.
– Да что ты пристал, Степаныч. Деньги, деньги. Ты помешался, что ли окончательно на деньгах. Думаешь, что и другие только о деньгах и думают.
– Конечно о них, о чем же еще. А ты для чего тут работаешь?
– Может просто прикалывает меня эта работа.
– Ох, не свисти. Ну не бывает такого.
– Почему?
Еременко так посмотрел в глаза Пирогова, что тому сразу стало ясно, что этим ответом было бы смешно отделаться от такого бывалого мента.
– Конечно и мне не хватает денег. Может быть при хорошем варианте я не против был бы поменять работу. Хотя у нас хоть какие-то льготы есть, бесплатный проезд тот же.
– Володь, только давай не будем про бесплатный проезд. Это не актуально.
– Не знаю, Степаныч, я не готов.
– Если не готов, то, как понимаю, категорически ты не отвергаешь мой план.
Пирогов задумался.
– Может быть, – туманно ответил он.
– Любишь ты юлить, Володька, обижаешь старика.
– Степаныч, ты тоже пойми меня, не могу я сразу принять такое решение, перед этим как следует не подумав.
– В этом деле, Володя, долго думать нельзя.
– Все же я хочу подумать. Не люблю обещать невозможное.
– Ладно, думай, только побыстрее, время то не ждет.
– Постараюсь, – сказал Пирогов, встал со скамейки и направился к отделению.
– Володь, ты, кстати, в курсе, что в принципе этого-то разговора между нами не было, а говорили мы о всякой ерунде: о бабах, о машинах, – обратился к уходящему Пирогову, поднимающийся со скамейки Еременко.
– Разумеется, – небрежно ответил Пирогов.
В коридоре Пирогов натолкнулся на шедшего ему навстречу старшину Малькова, который сильно шатался и напевал известный мотивчик:
Билетик в кино!
Вот такое кино!
Кино!
Когда Мальков скрылся за дверью туалета, Пирогова догнал Еременко, остановил и развернул его к себе лицом.
– Володь, а все-таки мне кажется, что ты что-то от меня скрываешь. Признайся, ведь замутил что-то, а говорить не хочешь. Я по своему опыту знаю, что одному работать опасно – легче погореть. Так что лучше поскорее вводи меня в курс дел – вдвоем будет тебе сподручнее и безопаснее, – сказал Еременко, не моргая, глядя в сонные глаза Пирогова.
– Ты пьян, Степаныч, – Пирогов пошел дальше.
– Я то пьян, а вот ты, Володенька, почему-то трезв. Нет, я знаю, что ты не алкоголик, но обычно редко отказывался прежде выпить с товарищами, выпить так, хотя бы чисто символически, для поднятия боевого духа. Это странно, – Еременко шел следом за Пироговым.
– Степаныч, что на тебя сегодня нашло. Ты что нарочно стараешься меня разозлить?
– Разозлить не пытаюсь. Я понять не могу, почему ты постоянно уворачиваешься, из-за чего бы это? Я ведь могу разговор с тобой по-другому повести.
– Это угроза?
Еременко не ответил.
После этого этот неприятный для Пирогова разговор закончился.
Пирогову казалось, что эта ночь тянется невыносимо долго. Он играл в нарды с Еременко и думал о том, что можно было предпринять, чтобы смыться с дежурства хотя бы до шести утра. Ничего оригинального в голову долго не приходило. Предложить пузырь Ткачуку? Реально, но это может вызвать подозрения у неуемного Еременко, взявшегося ни с того ни с сего опекать его и без конца лезть в душу. Нужно было какое-нибудь нестандартное решение. И Пирогов все-таки кое-что такое придумал. Доиграв очередную партию, Пирогов обратился к Еременко:
