Я оглянулся на берег, где уже спускали шлюпки на воду. Похоже, им моя выходка не понравилась, подумал я и улыбнулся.
– Будь проклята, Доминика! Будьте прокляты, лягушатники! Будь проклят, Уильям Мур! – заорал я во всю глотку, радуясь, что снова смог ускользнуть от неминуемой гибели.
Вслед мне раздались ответные крики и проклятия, но свежий ветер уносил мой корабль прочь от этого острова, этих криков, и этой острой стали, что ждала меня в том случае, если меня поймают.
Рыбак, которого я вырубил первым ударом, зашевелился и застонал, ворочаясь на своей лежанке. Наконец, он пришёл в сознание и попытался встать, но его закачало, и он выплеснул содержимое своего желудка за борт. В таком состоянии он даже краба разделать не сможет, а уж мне-то он не соперник и подавно.
– Прости, друг, но мне пришлось тебя ударить, – произнёс я на французском. – В ближайшем порту я тебя отпущу, клянусь своей шпагой. А пока придётся немного потерпеть мою компанию. Иначе какой же я капитан без команды?
Француз промычал что-то невнятное, держась за голову, и снова согнулся над фальшбортом.
– Повезло, что не убил, – хохотнул я.
Пока рыбак страдал от внезапного похмелья, я быстро обшарил кораблик от носа до кормы. Самый обыкновенный рыболовецкий баркас, без каких-либо особенностей или примечательных свойств. Похоже, даже для контрабанды его не использовали. Нестерпимо воняло рыбой, но это и не удивительно.
Я заглянул в трюм, где обнаружил лишь мешки с песком, уложенные для правильной осадки этого корыта, рыбацкие сети и небольшой запас подгнивших сухарей. Больше ничего. Ни запасных парусов, ни рангоута, ни инструмента. Радость от обретения корабля постепенно сменялась тревогой.
Рядом с пустой лежанкой на палубе я нашёл непромокаемый свёрток, в котором рыбаки хранили судовой журнал, перо и баночку засохших чернил. Читать на французском я умел ещё хуже, чем разговаривать, но название баркаса понял. Старое корыто, за всю свою жизнь не ходившее дальше побережья Доминики, носило гордое имя небесного покровителя Франции – Святого Дени.
– Я только что взял на абордаж безголового святошу, – ухмыльнулся я, вглядываясь в неровные строчки под светом кормового фонаря. – Надо бы переименовать эту посудину.
Рыбак тем временем немного пришёл в себя и теперь сидел, привалившись спиной к мачте и полушёпотом бормоча свои молитвы.
– Надо же, ещё один святоша, – я хмыкнул и захлопнул судовой журнал. – Как тебя зовут?
Рыбак не отозвался и перекрестился, продолжая молиться.
– Отвечай! – рявкнул я, вихрем накинувшись на француза.
– Amen, – он закончил молитву и только после этого снизошёл до более насущных проблем. – Филипп. А ты – грязный пират и разбойник.
– Я и без тебя прекрасно знаю, кто я, – прорычал я. – Меня зовут Эдвард Картер, и с этого момента я капитан этой посудины. А значит, ты подчиняешься мне, если не хочешь отправиться прямиком к морскому дьяволу в зубы!
Филипп приподнялся, перекрестился, мотнул головой и тут же привалился обратно к мачте, с гримасой боли на лице. Удар по голове – очень коварная штука.
– Кстати, неплохое название для этого кораблика. 'Морской дьявол'. Как тебе, а? – я с ехидной ухмылкой поинтересовался у набожного рыбака, который в ответ прошептал что-то непонятное. – Пожалуй, так и запишем.
Я открыл судовой журнал на новой странице, смочил чернила морской водицей, окунул перо в чернильницу и неровным корявым почерком вывел: 'Осьмнадцатого июня … года 'Сен-Дени' сменил командование и отныне именуется 'Морской дьявол', порт приписки – Порт Ройал, Ямайка. Капитан Эдвард Картер.'
