Я дотянулся до гитары. Взял в руки. Провел по струнам. Очень хорошо настроена.
– Я попросил, чтобы они ее хорошо настроили, – пояснил Джус.
Я затушил сигарету и, глядя на звезды, запел. Очень хрипло. Было очень тяжело на душе.
Звездный ветер растрепал наши волосы!
Уходя, ты оставь все вопросы им
И с улыбкой на сердце и чистым голосом
Звездам песню ты спой, как живым!
И бывают на свете чудеса,
Вдруг услышат тебя небеса
И посмотрят с улыбкою на тебя
И уже не прогонят прочь!
Ты же ночью слышишь их голоса,
Звезды песни поют, чуть ли не крича,
И не важно, что слов их не понять,
Важно то, что ответишь ты в ночь.
А ты спой им о любви,
О большой, что сейчас в такой дали,
Что забрали они с собой,
Не желая делить с тобой.
А ты спой им о том, как ты,
Сердце рвал себе на куски,
Провожая в последний путь друзей,
Как удача приснилась. Но все же где,
Где надежда на возвращение,
Где обещанное прощение
Неупокоившихся их душ?
Если не было времени на прощание,
И минуты на покаяние!
– Для тебя, Илли, – прошептал я в открытое окно звездам, откидывая гитару и хватая сигарету.
Джус встал из-за стола. Сначала поднял гитару и аккуратно прислонил ее к стене. Потом подошел ко мне и положил руку на плечо.
– Все закончено, Серег, – сказал он, заглядывая мне в глаза и протягивая наполненный стакан. – Все закончено, – повторил он. – Только жизнь продолжается. И нам ее еще надо прожить. А удача рано или поздно придет и к нам. А сейчас давай по последней – и в люльку. Нам завтра с утра еще в клинику к своим девчонкам ехать.
– Давай. – Я согласно кивнул головой. И мы снова, стоя, не соприкоснувшись стаканами и не закусывая, выпили.
– По последней на сегодня? – кивнул Джус на сигареты, возвращаясь на свое место. – По последней, – снова кивнул головой, беря протянутую сигарету и закуривая.
– Только знаешь что, Джус… – Я крепко затянулся. – Я думаю, что не все закончено.
– В каком смысле? – удивился он.
– Я думаю, что для нас все только начинается. А чем это все заканчивается, ты и сам знаешь.
– С чего такая уверенность? – снова удивился он. – Сейчас у нас все на мази. Уже скоро в расширенном составе отправимся домой!
– Ну вот есть у меня такая уверенность. Где-то внутри меня сидит и гложет.
– Да ладно! Ты себя просто накручиваешь на фоне всех последних событий, – не согласился со мной Джус.
– Дай-то бог, – ответил я, грустно глядя ему в глаза. – Кстати, у тебя не осталось никаких контактных данных того военного чиновника, которому мы установку Карташева продали?
– А тебе зачем? – нахмурил лоб Джус.
– Понимаешь, – ответил я, – у него есть связь с родителями Иллианны. А мне очень нужно кое-что передать им.
– Это, что ли? – выпучил глаза на платье Джус.
– Нет. – Я устало посмотрел на него. – Я же тебе уже объяснял: это моя память о ней. Но есть еще кое-что. И мне просто необходимо передать это им. И еще я хочу им написать записку, в которой постараюсь объяснить, как и почему погибла их дочь. Но сам я не смогу ее передать. У меня просто не хватит сил посмотреть им в глаза. Но они должны все знать! – с уверенностью сказал я. – Она умерла за наши жизни! Это будет честно по отношению к ней. Поэтому мне и нужен этот чиновник. Он сможет передать мою посылку им.
Джус задумался.
– Конечно, понакрутил ты, Полковник, опять по полной. Но у тебя всегда так, – миролюбиво подчеркнул он. – Мне в голову приходит только один вариант. Помнишь, он звонил лично тебе, договариваясь о вечерней встрече для передачи вакцины? Попробуй пролистать сотовый. Может, номер его и найдешь. Только давай договоримся: делать ты это будешь завтра, после посещения клиники, – сказал он, поднимаясь из-за стола и направляясь к выходу из номера.
