– Это как? Сквозь стену проберемся что ли?
– Есть у меня задумка одна. За деньги здесь и не такое возможно. Все. Отдыхаем.
Только он лег на нары, тут же захрапел на всю камеру:
– Хыр, хыр, хыр-хыр.= несся храп с каким-то бульканьем в придачу.
Это ж надо иметь спокойствие: только коснулся телом нар, уже отключился.
Сокамерники стали недовольно бурчать:
– Вот гад! Никакого спокойствия! Полночи шептался с новеньким, остальные часы будем его концерты слушать.
– Толкните, кто-нибудь его в бок!
Но никто не толкал.
А Корней снова вертелся, как муха на скользком стекле. Вставал, ложился. Снова вставал. Нервишки ни к черту. Все думал, как пройдет их с Романом рискованная задумка? Но пропавший сын стоял перед глазами. К рассвету Корней решил: жизнь сына-превыше всего. Все остальное-ерунда.
Как только подумал это, забылся в нервном сне, вскакивая и бормоча отдельные фразы.
– Вот еще выискалась находка для врага на нашу голову. Бормочет что – то -поди разбери, – вздохнул сокамерник с рядом стоящих нар. – Когда только проклятое утро наступит?
Корней сквозь дрему слышал, как загалдели сокамерники, слышал лязг затворов, когда принесли завтрак. Не было сил открыть глаза.
Мужики стучали ложками по железным чашкам, что-то говорили. Корней не вслушивался. Он понимал: от отдыха зависит, сможет он бежать в нужный момент так, как бегал в школьной секции легкой атлетики. Столько времени минуло с тех пор.
Он хоть еще молодой, а как справится с бегом Роман? Ему -то уже под шестьдесят. И сам же себе отвечал: ничего, страх толкает иногда даже на рекорды. И вообще, спит он или просто лежит с закрытыми глазами? Мозг работал бесперебойно и на удивление спокойно. Отдохнул все-таки.
Вдруг почувствовал толчок в бок. Открыл глаза. Из-за его головы выглядывал Роман.
– Вставай. Пора. Я сунул под подушку телефон. Поговори с другом. Много не рассусоливай. Скажи главное. И все. Я прикрою тебя спиной. Пока мужики едят, это вполне реально.
Как ни странно, товарищ ответил с первого звонка.
– Тимоха, друг, спасай! Пропал мой сын. Обвиняют меня. В оборот взяли нехилый. Чувствую, прямо горят желанием засадить за решетку. Ничего не остается, как завтра по пути в суд бежать.
– Все понял. Что надо сделать? Ты будешь один?
– Пригони мою заправленную машину под мост, спрячь, чтоб не было видно, ключи положи под колесо с водительской стороны. Удираем вдвоем.
– Все будет тип-топ. Хорошо, что позвонил утром. В обед уезжаю в командировку. Кстати, надо сохранить билеты. Вдруг докопаются. Ну, Корнюха, удачи. Буду держать сжатыми кулаки. В бардачок положу телефон. Если что, обращайся.
– Спасибо. Пока.
Телефон Корней засунул Роману за воротник. Тот тут же лег, придерживая воротник и потягиваясь:
– Что за погода? Дождь что ли собирается? Ломит все тело и клонит ко сну.
Один из сокамерников засмеялся:
– Еще б не клонило. Полночи глаз не смыкали. И нам не дали.
– А, ничо! На том свете отоспимся.– Роман сделал вид, что чешет шею. Сам зажал в ладони телефон и поднялся с нар, второй рукой стал собирать посуду на столе. Телефон спрятал между первой и второй тарелкой.
Раздался лязг затворов, открылось окошко, послышался бас:
– Посуду собираетесь отдавать?
– Конечно, конечно! Вот, возьмите.-Он протянул стопку тарелок с ложками работнику кухни.
Тот посмотрел пристально на Романа, который сделал перед ним реверанс. И наклонил голову вправо. Мужики засмеялись.
