– Ну, долго он бока отлеживать не станет, – прикинул Андрей. – Слушай меня внимательно, Годислав. Как боярин глаза откроет, так немедля ему скажи, что я поутру наведался. Коли не встретил, пусть теперь сам меня навещает. До полудня не появится, опечалюсь.
– Нехорошо получается, княже, – льстиво заюлил мальчишка. – Дом навестить, да хоть чаши медовой не выпить, хлеба не переломить. Обидишь боярина нашего. Иван Юрьевич всякого гостя привечать велел, каждого в трапезную привесть, накормить, напоить досыта. Не побрезгуй столом нашим, княже, не повертай с порога.
Зверев несколько секунд колебался, потом согласно кивнул. Не столько из желания угоститься, сколько из жалости к скакуну. Только расседлали – и вдруг опять взнуздывать начнут. Пусть отдохнет немного.
– Я провожу… – Чутье Годислава находилось, похоже, на уровне телепатии.
– Не нужно, я тут не впервые, – отмахнулся Зверев. – Глянь лучше, не поднялся ли боярин. Коли человек вставать рано привык, он и отдыхая засветло подымется.
– О чем доложить Иван Юрьевичу? – осторожно поинтересовался холоп.
– Скажи, князь Сакульский его дожидается.
Мальчишка, кивнув, шмыгнул вверх по лестнице, Андрей же знакомым путем дошел до трапезной, спустился в широкий зал. Здесь было непривычно чисто и тихо. Обычно князь навещал это место во время пиров братчины – когда столы ломились от яств, напитков и хмеля, когда гости шумно предавались воспоминаниям, спорили, обсуждали планы. А иные, устав, засыпали прямо здесь, на лавках и полатях у стены, чтобы потом, проснувшись, снова включиться в общий пир. Теперь же случайных гостей дожидались лишь чаши с квашеной капустой, солеными грибами, мочеными яблоками да еще несколько закрытых крышками горшков. Видимо, с кашей. В кувшинах, судя по запаху, доходил до кондиции квас из репы.
Есть Андрею не хотелось – но пару моченых яблок он все же прихватил, прошел вдоль стола, налил в глиняную кружку пенного светло-желтого кваса, двинулся дальше и уселся во главе стола. На этом краю было пусто. Дворня не предполагала, что кто-то из пришедших посмеет занять почетное место.
Промочив горло, Зверев не спеша съел яблоки, допил квас. Покачался на стуле, пару раз зевнул, хорошенько потянулся. Снова прошелся вдоль стола и вернулся назад еще с парой яблок. Умял и их, после чего поднялся, решив, что ждал вполне достаточно. Вот тут-то в коридоре и послышались тяжелые шаги…
– А-а, и правда ты, побратим… – Иван Юрьевич широко и сладко зевнул и снял ладонь с головы мальчишки: – Вина и ветчины принеси, Годислав. Негоже почетного гостя квасом и репой привечать. Беги…
Прежде чем холоп сорвался с места, боярин успел отвесить ему подзатыльник, но никакой злости в этом не было. Даже некоторое поощрение.
– Видал, какой пострел? – подмигнул Андрею дьяк Кошкин, прошел во главу стола, прихватив по дороге кувшин с квасом, и плюхнулся рядом с гостем. Жадно отпив через край несколько больших глотков, снова сладко зевнул: – Здрав будь, друже… Быстро же ты обернулся, однако.
– Ты о чем? – искренне удивился Андрей. – Али привиделось что? Ох, не надо было будить. Не велел я ничего такого! Спал бы и спал, пока не надоест. Опосля бы увиделись.
– Да ладно, – отмахнулся боярин Кошкин, снова широко зевнув. – Ну, сказывай, друже. Откель узнал столь скоро, чего испросить для него желаешь?
– Для кого? – не понял Зверев.
– Для князя Михайло Воротынского, само собой, – пожал плечами дьяк Разбойного приказа. – Ты же из-за него пришел.
