Мой мозг не успевает сгенерировать ответ, как в дверном проеме спальни появляется мужской силуэт.
– Мамочка! – вскрикиваю, прячась с головой под простыню.
– Доброе утро, – отвечает голос Орлова?
Зажмурившись, я делаю глубокий вдох и прислушиваюсь к стуку собственного сердца, а оно не стучит – гудит, как самовар у деда Коли в деревне!
Я совсем с ума сошла? Нет? Точно-точно?
– Доброе утро, солнышко, – ласково говорит видение голосом бывшего.
Я не реагирую. Ещё я с видениями не беседовала.
– Сонь, выползай! Трусиха.
Под простыню забирается чужая рука и, мамочка дорогая!
– Щекотно, – произношу, то ли всхлипывая, то ли хрюкая. – Всё. Всё. Выползаю!
Аккуратно отодвигаю в сторону простыню, открываю правый глаз и фокусируюсь на белоснежной улыбке бывшего. Твою ж дивизию, Орлов, это действительно ты, а не какое-то там похмелье, хотя… Пусть всё же будет Орлов!
– Доброе утро, мартышечка, – ласково произносит и тянется кончиком носа к моей щеке.
– Эй, полегче, Кирюш, – упираюсь ладонью в мужскую грудь.
– Ну что не так, а?
– Да как тебе сказать… э-э-э, – чешу затылок, делая вид, что думаю. – Ты опять в моей постели.
– Угу.
– Второй раз за этот месяц.
– Можно было бы и чаще меня приглашать, – его наглая лапа забирается под простыню и…
– Руки! Убрал!
Орлов печально вздыхает и оставляет в покое мое бедро.
– Сонь, я кофе приготовил, яичницу пожарил и сделал салат.
– Ничего себе! Ты и кухня?!
– Представь себе. Я старался, между прочим. Сейчас, – вскакивает с постели, – никуда не уходи.
– Да блин… Куда мне идти? Я же у себя дома вообще-то, – кричу вдогонку, а через минуту наблюдаю весьма забавную картину.
Кирилл Витальевич, обнаженный по пояс, несёт в руках пластиковый поднос. Не верится. Я тру глаза, моргаю, но Витальевич не исчезает. Более того, он приближается с каждой секундной, и я невольно сглатываю слюну. Боже, какой мужчина, какие плечи, какой торс! И я, вроде, знаю, что лучше не пялиться так открыто, но нет! Не смотреть на Орлова не получается от слова совсем. Да и как тут не глазеть, когда перед твоим лицом ходит туда-сюда девяносто килограмм настоящих мышц.
– Прошу, – он ставит пластиковый поднос на тумбочку, берет чашку с дымящимся кофе и передаёт мне. – Один сахар, без молока.
– Не забыл.
– И не забуду.
Благодарно улыбнувшись, подношу ко рту чашку, делаю первый глоток и блаженно прикрываю глаза.
– Сонь, давай установим график, – неожиданно выдает Орлов, и я тут же давлюсь кофе.
Он заботливо стучит по моей спине.
– Прости, что? Какой график?
– Ночевок.
Округляю глаза.
– Предлагаю по будням – у меня, а выходные – у тебя.
– Чего? А ты не перегрелся на кухне вместо чайника, а?
Орлов, закатив глаза, ухмыляется.
– Мартынова, тебе не надоело? Сколько можно от меня убегать?
– Нет, – качаю головой, – точно перегрелся. Кирюш, ванная комната – вторая дверь в коридоре, впрочем, ты должен помнить!
– Да причем здесь ванная?
– Ну как? Иди, остудись, а то несёшь бред. Ты – прошлое, Кирилл. Моё печальное, ошибочное…
Я хочу сказать больше, но мужская ладонь ложится на мой рот, и я невольно замолкаю.
– Я слышал это овер дофига раз. Хватит, Мартынова. Я серьезно! Пожалуйста, поговори со мной, хотя бы один раз без своих подколов и приколов. Ну… чего молчишь?
Я рисую в воздухе горизонтальную линию, будто застёгиваю молнию. Мой рот на замке, между прочим, сам попросил!
– Сонь, какая же ты… у-ф-ф, – Орлов вздыхает и, поднявшись с кровати, направляется прочь из спальни.
