– Ничего страшного.
Но потом наступил вечер. На землю опустился непроглядный мрак, такой плотный, что даже он, с его вновь обретенным ночным зрением, не мог ничего различить. Темень – хоть глаз выколи. Не просто темень. Эта темень была жуткой и угрожающей.
Он залез под крыло Белого, но за день настолько промок и продрог, что не мог уснуть. Постепенно темнота наполнилась стонами и шорохами, ему то и дело чудились чьи-то крадущиеся шаги. Мальчика охватил такой ужас, что он чуть не заплакал от отчаяния. Если он сейчас же не отправится на поиски домашнего очага, где пылает камин, где светло и уютно, он просто умрет от страха.
Один-то разочек можно на такое решиться? Они же не съедят меня, люди на этих хуторах! Посидеть у камина, а если повезет, раздобыть хоть чуть-чуть нормальной, человеческой пищи. Только на одну ночь! Погреюсь и вернусь к стае еще до рассвета.
Он вылез из-под крыла и соскользнул на землю.
Белый даже не проснулся, не говоря уж об остальных, настолько тихо и незаметно проделал мальчик этот маневр.
Куда их занесло? Где они? В каком уголке огромной страны? Все еще в Сконе? Или уже в Смоланде или Блекинге?[10] Он понятия не имел. Но еще до того, как стая приземлилась на этом тоскливом болоте, мальчик приметил большую деревню неподалеку. Туда и направился.
Почти сразу он наткнулся на проезжую дорогу. И вскоре уже стоял на усаженной деревьями деревенской улице.
Судя по большой, красивой церкви, приход богатый. Такие деревни встречаются на севере, но для сконской равнины необычны. В Сконе люди предпочитают селиться хуторами.
Деревянные дома. Застрехи и наличники изукрашены резьбой, застекленные веранды тут и там щеголяют мозаичными вставками из цветного стекла, как в витражах старинных церквей. Стены светло-желтые, двери и наличники окон синие, зеленые, а кое-где даже выкрашены знаменитой фалунской красной краской, которая по мере продвижения на север попадается все чаще и чаще. В Центральной Швеции чуть не все дома выкрашены этой краской.
Мальчуган рассматривал дома и слышал доносящиеся оттуда смех и разговоры. Слов он не разбирал. Вдруг ему пришло в голову, что он никогда не ценил этого счастья – слышать человеческие голоса.
«Интересно, что они скажут, если я постучусь и попрошусь погреться?..»
Собственно, за этим он и пришел, но как только увидел освещенные окна, ночных страхов как не бывало. Наоборот, поблизости от людей он чувствовал себя в полной безопасности.
Надо сначала осмотреться. Нечего стучаться в первый попавшийся дом, еще нарвешься на кого-нибудь… вроде меня, подумал он, и ему стало так стыдно, что его даже передернуло. Не от холода, а от стыда и досады. Вдруг найдется такой же, как он, и начнет ловить гнома сачком.
На фасаде одного из домов хозяева соорудили балкон. И как раз в ту секунду, когда мальчик проходил мимо, двери балкона открылись и сквозь узорчатые гардины на улицу полился теплый абрикосовый свет.
На балкон вышла красивая молодая женщина, перегнулась через перила и посмотрела на темное небо.
– Дождь не стихает, – крикнула она кому-то в комнате. – Значит, и вправду весна пришла.
И мальчику вдруг захотелось плакать. Впервые он не то чтобы пожалел, но сильно засомневался в принятом решении – не возвращаться в общество людей. С чего он решил, что всегда успеет стать человеком? А вдруг нет? Вдруг гном больше никогда не предложит его расколдовать?
