Глава
3. О том, как зреет заговор
Эту маленькую харчевню на берегу Голубого Океана её хозяин, бывший боцман бурбутляндского торгового флота, гордо называл таверной. Хотя от других харчевен города она почти ничем не отличалась. Разве только тем, что находилась недалеко от порта, да кушанья в ней подавались больше из рыбы, чем из мяса. Таверна носила гордое название «Бешеная Камбала», и на вывеске над дверями пучила огромные глаза намалёванная местным художником-самоучкой сине-зелёная рыбина. Причём один глаз у рыбы был в несколько раз больше другого, и походила она на кого угодно, но только не на камбалу. Всеми делами здесь ведала хозяйка, крупная ворчливая женщина, а хозяин целыми днями сидел под вывеской в старой боцманской форме и жевал сушки.
Ранним утром в таверне собралась небольшая компания: здесь сидели четверо приятелей Голема. Звали их Дикки, Тим, Кнок и Гуня. Все приятели абсолютно не походили друг на друга. Если Голем был высоким и крепким, с каштановыми волнистыми волосами, то Дикки был ещё выше, очень худым, с прямыми волосами цвета соломы. Причёска и бакенбарды Тима – чёрные мелкие кудряшки – напоминали каракуль, а сам он был маленького роста, но очень толстеньким. Худенький Гуня был совсем низеньким, его рыжая шевелюра напоминала маленький взрыв, а во рту не хватало двух передних зубов, отчего он ужасно шепелявил. Кнок же был каким-то средненьким: среднего роста, средней упитанности, лохматые волосы непонятного серого цвета. А вот чем они друг на друга походили, так это тем, что все были ужасными лентяями. Поэтому с ними больше никто не дружил. Кому захочется дружить с лентяем? Только такому же лентяю. Вот они и собрались в одну компанию. Вместе бездельничать не так скучно.
Сидели они, пили кипяток, чуть-чуть разбавленный вчерашней заваркой чая – на что-то другое у них уже не было феличек – и жаловались друг другу на свою разнесчастную жизнь.
– Совсем невозмофно стало фить в этом городе, – жалобно шепелявил Гуня, а все остальные согласно кивали, прихлёбывая жидкий чаёк. – По улице пройти прилифному феловеку невозмофно. Кафдый норовит в твою сторону пальцем ткнуть да обозвать бездельником. А какой я бездельник? У меня просто фелифек нет. А были бы у меня фелифки – мефок или дафе два – то меня бы так никто не посмел обозвать! Вон, например, купец Фустон – настояффий бездельник. Сидит себе на веранде, попивает крепкий свежий фяй с баранками, да только и знает, фто покрикивать на своих работников. И никто его не обзывает. А фто, я разве не смог бы тофно так фе сидеть да покрикивать? Да запросто!
– Вот-вот! – поддакнул ему Тим. – Я вот тут на днях притомился и лёг полежать. Я что, не имею права полежать, ежели устал?
– Имеешь, конечно, имеешь, – согласились остальные.
– Вот я и лёг, – продолжил Тим. – Так ведь каждый – каждый! – норовит оскорбить. Все как сговорились: «Что ты тут разлёгся? Обходи тебя тут…» Трудно тебе обойти уставшего человека?
– И чем всё кончилось? – поинтересовался Дикки.
– Чем, чем… – проворчал Тим. – Прогнали меня. Плёткой. «Телега, говорят, из-за тебя проехать не может!» Вот как после этого здесь жить!
