Большинство пекинских русскоязычных экспатов (сотрудников посольств и прочих государственных учреждений в расчет не берем) из разряда людей, самих себя сделавших. Они приехали из городов российского Дальнего Востока, имея в качестве стартового капитала желание заработать и (часто, но не всегда) знание китайского языка. Многие начинали бизнес в чужой стране с нуля и все, что у них есть сегодня, заработали сами. Как, кстати, и многие нынешние китайские миллионеры, поднявшиеся на волне реформ и экономической свободы. Лет 25–30 назад, когда большинство русскоязычных начинали свой бизнес в Китае, рынок был почти пуст, и на одном чартерном рейсе, который перевозил челноков с закупленным товаром из Тяньцзиня в Киев, можно было заработать по-настоящему много. С тех по ситуация сильно изменилась, но отношения между людьми сохранились.
Принцип экстерриториальности – большое преимущество. Он дает ощущение свободы и возможности жить, как хочется. И даже если это только иллюзия, многим она по вкусу.
«Лаовай, лаовай», – шушукаются у меня за спиной или говорят, глядя в глаза. Я привыкла – меня здесь так зовут. Это вообще интересная штуковина: как зовут иностранцев за границей. В Таиланде, например, белых называют фарангами, чаще всего имея в виду людей европейского происхождения. Мы вот граждан США часто презрительно обзываем «америкосами». Как известно, британцы так же презрительно-снисходительно называют своих соседей французов «лягушатниками», а французы, не оставаясь в долгу, зовут британцев (или только англичан?) «ростбифами» за красный цвет лица, вызванный любовью к мясу и пиву. Так что ничего удивительного в том, что и у китайцев есть прозвище для иностранцев, нет. Но почему именно так?
Издревле китайцы называли иностранцев «фань», что означает «чужеземец» и «и» – тоже чужеземец, но уроженец Востока. При династии Цин (1644–1911) во времена Первой опиумной войны (1840–1842) и последующих агрессий иностранных государств появилось новое название, рожденное, сами понимаете, не лучшими впечатлениями от встречи с зарубежными подданными. Знакомство с ними назвали «и хуань» – «бедствие, причиненное чужеземцами».
Китай для иностранцев долгое время был закрыт, но его несметные богатства манили и не давали спокойно спать. Военная эскадра помогла открыть столь долго запертые ворота великой Поднебесной и силой заставила китайцев знакомиться с иностранцами, которых со временем стали называть «янъи» и «янжэнь». В этих прозвищах нет эмоций – только констатация факта: «заморские люди».
Во время Боксерского восстания 1900 года, когда его участники ихэтуани уничтожали всех иностранцев и даже китайцев, принявших христианство, европейским пришельцам дали новое прозвище – «ян гуйцзы», или «заморские дьяволы». Между прочим, многие иностранные старожилы утверждают, что самое распространенное сейчас словечко «лаовай» означает тех же «дьяволов» и несет все тот же презрительно-обидный оттенок. Но на самом деле это не так или не совсем так: по содержанию – точно не несет, а вот эмоционально – может быть. Иногда. Частенько.
После войны и образования КНР, когда страна была на подъеме, а помогали ей в этом многочисленные советские специалисты, иностранцев стали называть «вайго лао», что означало «человек из другой страны». Потом появилось еще одно название с тем же смыслом – «вайго жэнь». Китайцы – «Чжунго жэнь», мы – «вайго жэнь». Нормальное такое выражение, хочешь уточнить, из какой именно страны, уточни – «Байэлосы жэнь», мол, я из Беларуси или – «Элосы жэнь», из России.
